ГЛАВА IV
ДРУЗЬЯ: ВМЕСТЕ ПО ЖИЗНИ
Прежде чем продолжить рассказ о своих профессиональных делах, хотелось бы кратко рассказать о жизни нашей семьи в поселке Кузьмоловский. С ним связаны, пожалуй, мои самые лучшие годы — с 1964 по 1980-й. Это был период окончательного становления меня как личности. Говорят, что человек развивается в конфликте с собой, с обстоятельствами, с соперниками. С этой точки зрения указанный период был для меня очень важным.
  |
Будущие супруги Аксеновы. 1967 г.
Здесь, в Кузьмолово, в мой родительский дом вошла очень светлая и кристально чистая в своих помыслах девушка Евдокия (Дусенька, Дусечка, как многие ее зовут), ставшая моей женой и самым близким для меня человеком. Здесь родились наши дети: сын Игорь и дочь Катя, которую назвали так в память о ее бабушке. Здесь с помощью родителей в 1972 году была приобретена небольшая двухкомнатная квартира. Она доставила нам много радости. Тогда думали, что будем жить в ней всю жизнь, поэтому и обустраивали ее с большой любовью своими руками.
Особое удовольствие доставлял прием родных и друзей в связи со значимыми для нас событиями и праздниками. Перед застольем обязательно играли в футбол, благо стадион и лесные поляны были рядом. Любили погонять мяч и после рюмки спиртного (молодые ведь были!) с последующей здравицей в честь победителей. Часто устраивали во время таких встреч и шахматные блицтурниры.
Спорт стал любимым занятием и для моего повзрослевшего брата Сергея. Вместе с ним мы на лыжах, велосипедах, бегом, пешком обследовали все окрестности в районе железнодорожных станций Кузьмолово, Токсово, Кавголово. Эти места считаются у нас русской Швейцарией.
Здесь не найти было ни одной вершины, с которой мы зимой не спускались бы на простых деревянных лыжах. Причем, осваивая новые, самые высокие и крутые горы, съезжали до тех пор, пока не проходили весь спуск без падения. Позднее к нашим спортивным занятиям на свежем воздухе присоединился и мой сын Игорь, ставший впоследствии кандидатом в мастера спорта по спортивному ориентированию.
Кузьмоловский период связан с зарождением большой дружбы моей семьи c тремя семьями наших товарищей по учебе и работе. Это Владимир Федорович и Нина Степановна Хоменчуки, Владимир Александрович и Ирина Николаевна Ефимовы, Олег Михайлович и Лидия Ивановна Яковлевы. Возьму на себя смелость утверждать, что эта дружба на протяжении десятков лет оказала на каждого из нас сильное взаимно обогащающее влияние. Влияние не только в мелочах, но и во многих важных жизненных ситуациях, которые серьезно меняли и наши судьбы.
В последних словах есть оттенок прошедшего времени. Дело в том, что одного из моих друзей, к огромному моему сожалению, уже нет с нами: в апреле 2003 года ушел из жизни Олег Михайлович Яковлев — человек, обладавший разносторонними энциклопедическими знаниями, непревзойденным даром яркого полемиста, горячо и преданно любивший Россию и все подлинно русское.
О. М. Яковлев
Мы познакомились с Олегом через наших жен, которые были подругами по учебе в Технологическом институте и вместе занимались альпинизмом и горными лыжами. Выяснилось, что мужья подруг тоже учатся в этом институте и оба живут в Кузьмолово (я — в поселке, а Олег — рядом, в одноименной деревне в собственном доме). И в той и в другой семье только что появились на свет сыновья. Все это нас очень быстро сблизило.
Олег был старше меня на шесть лет. К моменту прихода на учебу в институт уже отслужил срочную службу в армии, окончил техникум и был не просто опытным человеком, но и зрелым, убежденным коммунистом. Неудивительно, что через небольшой период времени он возглавил комсомольскую организацию Техноложки. Надо было видеть, как тянулись к нему молодые люди! Помещение комитета комсомола под началом Олега, как правило наполненное табачным дымом,всегда было буквально набито активистами, которые тогда много делали для привлечения студентов к научному творчеству и развитию студенческого строительного движения.
Некоторых из них мы с женой встречали по выходным дням в деревенском доме Олега, где под домашние ягодные наливки неспешно велись дискуссии на злободневные темы. Всестороннее и глубокое знание Олегом проблем общественной и социально-экономической жизни просто потрясало. Мы знали, что он постоянно до двух-трех часов ночи работает с книгами и прессой. Но даже это не объясняло в полной мере происхождения его энциклопедических познаний. Сам он, отвечая на наши удивленные вопросы, полушутя-полусерьезно ссылался на знание законов логики, предмета, которого мы, более молодые, в школе уже не изучали.
Всю жизнь Олега Михайловича сопровождало еще одно огромное увлечение — шахматы. Он был очень близко знаком с чемпионом мира Анатолием Евгеньевичем Карповым, находился в тесных дружеских отношениях со многими ленинградскими гроссмейстерами. Везде, где Олег бывал — дома, в гостях, на службе (по определенным дням в вечернее время), он организовывал захватывающие шахматные турниры и увлекал этим всех окружающих.
Особенно жаркие баталии за шахматной доской разворачивались у Олега с его женой Лидой, которая, имея по этой игре спортивный разряд, очень эмоционально встречала каждый свой проигрыш. Тем более когда Олег играл под хмельком. И уж совсем тяжело Лида воспринимала свое поражение при игре «вслепую», когда она вместе с шахматной доской и фигурами находилась в одной комнате, а Олег с рюмочкой спиртного — в другой, где под контролем гостей играл, не видя расположения фигур, держа все ходы партии в памяти.
Воистину удивляла сила воли Олега Михайловича, его твердый и однозначный, часто категоричный, но идущий от глубокого знания дела взгляд на различные явления жизни. Это был настоящий мужской характер, сродни образу Гоши, сыгранному Алексеем Баталовым в кинофильме «Москва слезам не верит». При трепетном своем отношении к женщине вообще, к коллегам-сотрудницам, к женам своих друзей, Олег не терпел какого-либо управления собой со стороны Лидии Ивановны. Да и мне как-то, когда я не смог принять его предложение об участии в одной из встреч, сославшись на просьбу жены, он жестко бросил: «Ну и сиди под женской юбкой». Сейчас я ловлю себя на том, что в «женском вопросе», да и во многих других, часто поступаю так, как это сделал бы Олег Михайлович.
Известным было пристрастие Олега к курению. При встречах с ним в пригородных электричках я видел, что он постоянно курил одну папиросу за другой в тамбуре вагона. Чтобы поддержать всегда интересные для меня беседы с ним, я, некурящий, тоже находился в тамбуре, дышал табачным дымом и часто без всякой надежды подбивал его бросить это вредное занятие.
И вот однажды в Кузьмолово мы вместе вошли в электропоезд. Я остановился, как обычно, в тамбуре, Олег же вдруг предложил пройти в салон вагона. На мой удивленный взгляд он коротко сказал: «Бросил». Ему тогда было около тридцати, и больше за всю свою остальную жизнь, насколько мне известно, он не сделал ни одной затяжки. Так резко мои знакомые бросали курить только при очень серьезной угрозе их здоровью. Здоровье же Олега и его спортивная форма были просто отменными. Он принял такое решение, желая, видимо, еще продуктивнее заниматься служебными делами, самообразованием и воспитанием сына, для которого хотел быть примером.
Так же неожиданно и бесповоротно и, скорее всего, с такими же мотивациями, в 1985 году Олег перестал употреблять спиртное, не выпив за последующие почти двадцать лет ни одной рюмки. Более того, после известного решения ЦК КПСС о борьбе с пьянством он стал действительно активным и последовательным борцом за здоровый образ жизни, вовлек в это движение многих своих друзей.
Все свое свободное время, все свои незаурядные способности Олег отдавал воспитанию сына Мити, который не мог не унаследовать сильного характера отца. Попала под влияние этого воспитания и моя семья, тем более что здесь взгляды наши с Олегом полностью совпадали: что вложишь в ребенка с самых первых лет жизни, то и будет для него определяющим в будущем.
Уже в трех-четырехлетнем возрасте для наших детей Олег стал организовывать совместные походы по ближайшим окрестностям. Совершали и более дальние поездки, например в так называемые шхеры Финского залива в районе поселка Советский, на лодках по Волхову от Волховской ГЭС до Старой Ладоги. Позднее в географию поездок вошли Череменецкое озеро под Лугой, альпинистские скалы озера Ястребиное у станции Кузнечное, сорокакилометровый переход по бывшим партизанским тропам вдоль реки Оредеж под Вырицей и многие другие путешествия.
Запомнился и еще один поход, о котором мы долго мечтали и к которому готовились специально. Это очень трудный лыжный пробег по Дороге жизни через Ладожское озеро от Кобоны до мыса Осиновец, на котором находится известный Осиновецкий маяк. Ранее с детьми мы уже прошли практически всю береговую часть Дороги жизни. В этот раз шли одни, так как в открытом ледяном пространстве Ладоги могли быть неожиданности. Да и в том, что лед надежно встал на всей линии 35-километрового перехода, тем более после недавнего прохода из Невы в Свирь ледокола, полная уверенность была только у Олега Михайловича.
Мне это путешествие далось очень тяжело, хотя в целом я был в хорошей физической форме. Видимо, тот морозный (утром — ниже 20 градусов мороза) и солнечный мартовский день был не мой. Возможно, сказалось и волнение, связанное с памятью об исторически важных для ленинградцев местах, о маме-блокаднице. Я настолько устал, что даже в бинокль не видел приближающегося огромного Осиновецкого маяка, в то время как Олег его различал уже невооруженным глазом. А ведь надо было еще по очереди первыми прокладывать лыжню по снежной ладожской целине. Олег сказал с юмором пару крепких слов — это подбодрило. И тут я наконец увидел силуэт маяка, и мы ускорили свой ход. Об этом позднее у меня родились такие строки:
МАЯК ДРУЖБЫ
Друзьям моим самым близким посвящается
Бывает в жизни ситуация трудна,
Когда не понимаешь и не видишь
просто ни хрена. Но вот зажег
вдруг кто-то рядом свет,
С причин твоих насущных бед
В один момент слетела пелена,
И вновь звенит в тебе мажорная струна.
Я помню Ладогу и лыжный переход,
Дорогу жизни и повсюду — бесконечный лед,
Как шли мы от Кобоны на мыс Осиновец,
И как бессилье придавило под конец.
Друзья уж берег видят и маяк
И меня, уставшего, корят:
«Петрович, друг, слепой балда,
Ты посмотри, какая там стоит елда!»
Но нету сил, в глазах мираж.
Свинцовыми ногами давлю
оставшийся метраж…
И вот вдали возник маячный столб,
И ожил я и полетел к нему,
не чувствуя усталых стоп.
Нам в жизни каждому бывает нужен свет
Поддержки друга, его авторитет,
Чтобы пришло дыхание второе
В критический момент в житейском марафоне.
Я рад, что много-много лет подряд
Мне дружбы светит на пути
немеркнущий маяк.
В совместных поездках по Ленинградской области Олег раскрыл еще одно свое удивительное качество: не просто большую любовь к природе, а и ее тонкое знание и понимание. Он мог в лесу упасть на колени и искренне восхищаться первыми весенними цветами, их ароматом.
Прекрасно знал птиц: с каким-то внутренним волнением водил нас слушать пение глухаря, любовался полетом вальдшнепа, удивлялся красоте редкой для наших мест сойки. Очень хорошо разбирался в особенностях рыбной ловли и грибной охоты. Многое во всем этом не только для моего сына, но и для меня самого было открытием, приобщением к таинствам местной природы, мимо которых в обычных условиях можно было бы пройти, не заметив их подлинной красоты.
В поисках глухаря. Автор и О. М. Яковлев (крайний справа)
с сыновьями под Лугой. 1982 г.
В 1975 году наши сыновья поступили учиться в параллельные классы кузьмоловской средней школы. В этот период особенно полно раскрылся талант Олега Михайловича как воспитателя. Он стал инициатором многих внешкольных начинаний. Я с большим интересом поддерживал его. Были организованы совместные туристические походы и путешествия учеников двух классов по историческим местам, соревнования по футболу, настольному теннису, шахматам, малые олимпийские игры. В них Митя и Игорь являлись одними из главных действующих лиц. Мы же с Олегом выступали в качестве старших наставников и объективных судей.
В начале 80-х годов наши семьи переехали в Ленинград. В домашней обстановке встречи с Олегом стали более редкими. Отчасти это произошло потому, что, пройдя к этому времени независимо друг от друга ряд обязательных ступеней в партийной иерархии, мы оба стали работать в Смольном, будучи помощниками первого секретаря Ленинградского обкома партии Григория Васильевича Романова.
Потребность во взаимном общении во многом удовлетворялась при ежедневном очень тесном решении служебных вопросов. И не только служебных. Олег продолжал очень много читать, прекрасно знал творчество советских писателей. В первую очередь тех, кто с большой любовью и состраданием писал о судьбе русского человека — труженика, воина, о российской глубинке. Эта тема была очень интересна и мне. Вместе мы обсуждали произведения больших мастеров пера — Федора Абрамова, Ивана Акулова, Виктора Астафьева, Василия Белова, Юрия Бондарева, Станислава Куняева, Бориса Можаева, Валентина Распутина, Николая Рубцова.
В коллективе общего отдела обкома, куда структурно входила группа помощников секретарей областного комитета партии, Олег Михайлович пользовался непререкаемым авторитетом. Часто выступал на собраниях с серьезными научными, подчас очень категоричными сообщениями, в которых содержались аргументированные выводы, не всегда совпадавшие с официальной линией.
По этой причине он был, вероятно, неудобен для руководства. Этим в определенной степени объясняется и тот факт, что такой талантливый, всесторонне образованный и самобытный человек не продвинулся выше по служебной лестнице.
Олег Михайлович предвидел многие из катастрофических трудностей, с которыми уже в скором времени столкнулась партия, но оставался в ее строю до конца. После развала КПСС и СССР, оставшись без работы, он стремился объединить единомышленников на основе старинного уклада жизни русского человека. Его избирали руководителем Санкт- Петербургского отделения патриотического движения «Русский национальный собор» (РНС), игравшего в начале 90-х годов заметную роль на политической арене России. Но сильный, независимый характер Олега и здесь пришелся не по нраву начальству.
В 1996 году, когда проходили выборы Президента Российской Федерации, руководитель РНС А. Н. Стерлигов нацеливал Олега Яковлева обеспечить в Санкт-Петербурге голосование сторонников этого движения за Б. Н. Ельцина. Олег Михайлович, обладавший большим политическим весом, считал, что каждый член РНС в Питере должен голосовать по совести, а не по указке сверху. Вскоре он получил телеграмму от Стерлигова о своем освобождении от руководства отделением РНС, с чем не стал спорить. Жить для него стало возможным лишь на небольшие доходы от публикаций в малотиражных газетах.
Через год Олега настиг непоправимый удар судьбы. От руки наемного убийцы погиб его единственный сын Дмитрий, сотрудник банка «Санкт-Петербург». Казалось, Олег мужественно перенес это несчастье. Он решительно взялся за расследование заказного убийства Мити. Мы, его друзья, сделали все возможное, чтобы привлечь к данному уголовному делу должное внимание правоохранительных органов, лучших профессионалов-сыщиков. Убийца был изобличен и осужден.
Но беда не приходит одна. Близкие Олега Михайловича стали замечать снижение подвижности его рук. Диагноз, вынесенный врачами, звучал как приговор: боковой амиотрофический склероз (БАС) — очень редкое, неизлечимое заболевание, приводящее к атрофии нервных окончаний позвоночного столба. Положа руку на сердце, скажу, что для спасения Олега были мобилизованы все возможности, все современные отечественные и зарубежные достижения в медицине. Но сколько-нибудь эффективного лекарства для лечения БАСа, к глубокому нашему огорчению, мир до сегодняшнего дня, увы, не создал.
23 апреля 2003 года Олег Михайлович Яковлев покинул нас. Его похоронли рядом с сыном на недавно открытом Кузьмоловском кладбище. От этого мне было вдвойне тяжелее. Здесь, на живописных холмах, в середине 70-х годов снимался известный художественный фильм «Блокада». Близлежащие места были изрыты окопами, а в долине, где сейчас находится кладбище, велись съемки танкового сражения, наблюдать которые мы с Олегом и маленькими сыновьями приезжали на велосипедах.
До последнего дня Олег Михайлович, будучи практически неподвижным, жил полноценной и активной духовной жизнью. Встречался и беседовал с друзьями, обыгрывал их, как обычно, в шахматы, продолжал много читать. И диктовал свои мысли, ставшие его завещанием. Вот лишь некоторые из них, созвучные мыслям многих патриотов России:
«Отечество — свято; радетелям его — слава; посягнувшим на его пределы, духовность и богатства — небытие и проклятье; не убивающих — щадить; разделять судьбу народа своего от сполоха до благоденствия.
Жить в четырех-пятидетной семье в русском доме; почитать родителей; пестовать по-русски подрастающее поколение; наследовать опыт предков; беречь с близкими согласие, лад, соборность от окоема до вселенной; объединяться с праведными против порочного.
Кроме физических свойств личность русского определяют: духовность, характер, строй общественных отношений и деятельности, миролюбие, гостеприимство, трудолюбие, семейные добродетели. Нам присущи склонность к идеализму (мечтательность и созерцательность), некоторой розни (от простора, а не тесноты), нерешительности („долго запрягаем…“, „Слава Богу, не немцы“). Богатству личности свойственны глубокое чутье, пылкая вера, скромность, жажда идеалов, непреходящая любовь к Родине. У нас сопереживание с мученичеством близких и особое воззрение на жизнь и смерть.
Если из народа непрерывно выколачивать средствами массовой информации, юриспруденцией и силой совестливость, стеснительность, стыдливость, сострадание, самобытность, любовь к детям, уход за больными, немощными и старыми, то что останется?!
Власть служит гармонии духовного и материального. Нация только тогда не меняет власть, когда рождаемость превышает смертность коренного населения, а продолжительность и благодетельное качество жизни соответствуют высшему уровню в мире.
Если власть проводит политику национально ориентированную, то количество проблем у народа убывает. И наоборот» [1].
Как и многим своим друзьям, товарищам по работе, я пытался посвятить Олегу Михайловичу какие-либо рифмованные строки. Но откладывал, перечеркивал, разрывал написанное. Трудно было найти слова, точно раскрывающие его личность. Возможно, еще не пришло время для этого. Осталось лишь одно четверостишие:
Для тебя, Михалыч, в жизни многое ценно,
И обо всем сказать я просто не берусь.
В одном уверен, друг мой, несомненно:
Всегда была и будет главным Русь!
Из всех моих друзей Владимир Федорович Хоменчук — самый давний друг. Мы с ним в одном году окончили среднюю школу № 280, правда, учились в параллельных классах. Затем оба поступили в Технологический институт и оказались в одной студенческой группе, где и подружились. Что привлекло меня в Володе? Наверно, в первую очередь эрудиция, умение свободно и обстоятельно рассуждать практически на любую тему. Бывая у него дома, я понял: это качество он унаследовал от своего отца Федора Михайловича, ветерана Великой Отечественной войны, который каждый день покупал и просматривал все наиболее интересные центральные и ленинградские газеты, до фанатизма любил книги и тратил на их приобретение значительную часть скромного бюджета семьи.
В комнате коммунальной квартиры, где жили Хоменчуки, куда ни бросил бы взгляд, везде были книги. Чувствовалось, что Федор Михайлович любил все важнейшие новости обсуждать со своим сыном. Кроме того, мне импонировало в Володе хорошо развитое чувство юмора, раскованность в общении. Он еще в школе имел высокий спортивный разряд по фехтованию, тренировался в одной группе с олимпийским чемпионом Виктором Ждановичем, выступал на крупных соревнованиях. А все, что связано со спортом, мне всегда было очень близко. В то время мы с Володей часто встречались в Кузьмолово, вместе готовились к экзаменам, занимались физкультурой.
Студенты Техноложки на праздничной демонстрации. Стоят (справа налево): В. Ф. Хоменчук, О. П. Аксенов, Е. Г. Аксенова. Середина 1960-х гг.
В институте нас сразу же связала и общественная работа. Деканат назначил Володю старостой нашей студенческой группы, а меня избрали ее комсоргом. На втором курсе, когда я уже работал в комсомольском бюро факультета, меня попросили назвать несколько фамилий из числа однокурсников для возможной работы в комиссиях комитета комсомола института. В числе прочих я твердо назвал Владимира Хоменчука, и он, в отличие от других, с желанием взялся за общественные дела.
К нему, глубоко порядочному человеку и в то время обладавшему широким кругом интересов, проявившему хорошие организаторские способности, быстро пришло признание комсомольского актива института. Вуз он окончил, будучи заместителем секретаря комитета комсомола института, пройдя большую школу организации студенческого строительного движения, в том числе в качестве комиссара крупнейшего зонального отряда в Казахстане. И сразу был выдвинут в аппарат горкома, а затем и обкома ВЛКСМ.
Теперь уже Володя резко повлиял на мою судьбу. По его настойчивой рекомендации я был приглашен из объединения «Красный треугольник» на работу в аппарат Ленинградского горкома комсомола.
В Смольном произошла моя встреча с товарищем Хоменчука — Владимиром Александровичем Ефимовым — мэтром комсомольских дел и великолепным их организатором. Он немного постарше нас с Хоменчуком. Родился в августе 1941-го в Сибири. Его отец ушел из жизни из-за полученных ранений в 1945 году, спустя несколько дней после возвращения с войны.
Владимир Александрович прошел серьезную армейскую школу. За период срочной службы в воздушно-десантных войсках дослужился до звания старшины (редкий случай!), встречал на месте приземления после завершения космического полета первую в мире женщину-космонавта Валентину Терешкову.
Потом приехал в Ленинград, стал комсоргом ЦК ВЛКСМ на Кировском заводе. К моменту моего (да и Хоменчука) прихода в Смольный он уже несколько лет работал в обкоме комсомола, в Ленинградском отделении Комитета молодежных организаций СССР. Авторитет его был тогда настолько велик, что, мне казалось, не было в комсомольской работе, да и в житейских делах, вопросов, которые он не мог бы решить.
В самом начале 70-х годов на какой-то праздник к нам с Евдокией Георгиевной приехали, как обычно, Владимир Федорович и Нина Степановна Хоменчуки. К нашей радости, вместе с ними были Владимир Александрович и его обаятельная, с необычайно красивыми глазами супруга Ирина Николаевна. Встреча прошла очень хорошо. Так началась наша большая, теперь уже проверенная десятилетиями дружба и с четой Ефимовых.
В. А. Ефимов
Мы с двумя Владимирами часто встречались и без жен — вели откровенные разговоры о своем месте на работе, в обществе, о своем будущем. При этом по-товарищески указывали друг другу на недостатки, слабости. Иногда горячо, эмоционально.
Но это были очень полезные разговоры для каждого из нас. Мы учились друг у друга, впитывали все, что было положительного в каждом, искренне старались исправить какие-либо личные огрехи. Конечно, наши мысли в значительной мере находились в русле политических реалий того времени: «Партия сказала: „Надо!“, комсомол ответил: „Есть!“».
Владимир Федорович Хоменчук вскоре был направлен на службу в органы государственной безопасности. А через пару лет убедил и нас с Владимиром Александровичем, уже партийных работников, принять предложение обкома партии о нашем направлении на учебу в одно из высших учебных заведений КГБ СССР. И если я, в силу сложившихся обстоятельств, через год вернулся на партийную работу, то Ефимов успешно закончил учебу, возвратился в Ленинград и стал работать в Большом доме на Литейном проспекте, 4. Здесь через 12 лет мы с Владимиром Александровичем снова станем сослуживцами: я из запаса КГБ буду возвращен на военную службу и окончательно расстанусь с партийной деятельностью.
Ефимов же, немного погодя, покинет чекистскую стезю и станет известным в городе да и, пожалуй, в стране организатором туристического бизнеса.
Друзья во время поездки в Кижи.
Слева направо: В. Ф. Хоменчук, Н. С. Хоменчук, И. Н. Ефимова, Е. Г. Аксенова, О. П. Аксенов и В. А. Ефимов. 2001 г.
Большой авторитет Владимира Александровича в сфере нового поприща был убедительно подтвержден в 2001 году, в период празднования его 60-летнего юбилея, в котором участвовали руководители различных организаций региона, представители ближнего зарубежья, близкие друзья. В эти юбилейные дни Ефимовы организовали для нас с Хоменчуком и наших жен чудесную поездку на теплоходе по Ладожскому и Онежскому озерам, реке Свирь, с посещением музея-заповедника народного деревянного зодчества на острове Кижи и Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам.
Тем самым был сделан новый шаг в укреплении давней дружбы трех семей. Он послужил началом дальнейших наших юбилейных встреч (тоже запомнившихся и познавательных) на невской земле и в Москве, где уже давно осели Хоменчуки. В общем, низкий тебе поклон, Владимир Александрович, за верность своим друзьям:
Спасибо, друг, за все тебе,
За то, что верен дружбе вешней
И нас на северной святой земле
Собрал, чтоб прикоснулись к жизни прежней.
С такими кардинальными изменениями в моей судьбе и судьбах моих друзей связана наша дружба, зародившаяся в кузьмоловский период моей жизни, в далекие и памятные годы комсомольской молодости.
Три друга-полковника. Слева направо:
В. Ф. Хоменчук, О. П. Аксенов и В. А. Ефимов. Октябрь 2004 г.
