Вскоре на всех этажах Смольного заговорили о готовящемся визите в Ленинград М. С. Горбачева. Срочно версталась программа его двухдневного пребывания в городе. Официальной целью приезда генсека был совет с рабочим классом, с партийным активом по вопросам перестройки. Для этого в первый день визита планировалось посещение объединения «Ижорский завод», предполагались встречи с членами бюро обкома и с первыми секретарями горкомов и райкомов партии Ленинграда и области.
Конечно, все мы догадывались о главной цели приезда Горбачева — отправить в отставку лидера Ленинградской партийной организации, у которой постепенно формировались взгляды, оппонирующие ЦК по ряду принципиальных вопросов общественного развития страны. И повод был для этого удобный — недавнее фиаско руководителей региона в ходе весенних выборов народных депутатов. Но никаких указаний в связи с возможной отставкой Ю. Ф. Соловьева не поступило даже накануне визита.
Наступило утро 11 июля 1989 года. В зону «А» аэропорта Пулково прибыли члены бюро обкома, официальные лица, сотрудники Смольного, ответственные за организацию встречи генсека и осуществление программы первого дня его пребывания в Ленинграде. От VIP-зала по летному полю уже была расстелена ковровая дорожка к месту ожидаемой остановки самолета Горбачева. Юрий Филиппович, внешне спокойный, беседовал с коллегами. Мы с Аркадием Александровичем Крутихиным, управляющим делами обкома, стояли неподалеку, время от времени уточняя у администратора зала детали прилета высокого гостя.
Минут за двадцать до приземления борта с московской делегацией меня неожиданно пригласили к аппарату специальной связи для разговора с кем-то из группы помощников Горбачева. Я подошел к аппарату, представился. Твердый мужской голос попросил передать Ю. Ф. Соловьеву просьбу Михаила Сергеевича подойти к телефону для разговора с ним. Проинформировав Юрия Филипповича об этой просьбе, я вновь вернулся к А. А. Крутихину.
Разговор с генсеком был достаточно коротким. Закончив его, Юрий Филиппович подошел к нам и, обращаясь к Аркадию Александровичу, сказал о только что принятом решении Горбачева внести изменения в программу его пребывания в городе. Причем в самое ее начало: перенести возложение цветов от памятника В. И. Ленину на Московском проспекте к памятнику героическим защитникам Ленинграда на площади Победы. А. А. Крутихин, отвечавший за эту часть программы, побледнел. Ведь теперь из аэропорта Горбачев должен был сразу же направиться к площади Победы. Какого-то запасного варианта с корзиной цветов и необходимым при этой церемонии почетным караулом не предполагалось, так как все детали ее были накануне с Центром полностью согласованы.
Как Аркадию Александровичу, опытнейшему руководителю (он был старше меня более чем на десять лет), в такие сжатые сроки удалось успешно решить эту неожиданно возникшую задачу, одному Богу известно. Когда же Горбачев и его свита подъехали к монументу на площади Победы — там было все в порядке: были и цветы, и почетный караул. И встречал прибывших румяный и спокойный А. А. Крутихин.
А вот почему произошло то изменение в программе, приходится только догадываться. Возможно, Горбачев, ранее дважды приезжавший в Ленинград — в 1985 и 1987 годах — и всегда начинавший визиты с площади Победы, решил в последний момент не нарушать эту традицию. А возможно, мыслями он уже был в будущем. Тогда его внезапное решение не воздавать дань уважения В. И. Ленину приобретает знаковый характер.
В тот момент эта мысль, конечно, не могла прийти мне в голову.
Однако вернемся в аэропорт. Когда самолет с руководителем страны на борту приземлился в Пулково, все встречающие вышли на летное поле и расположились в конце ковровой дорожки. Как отвечавший за соблюдение протокола встречи, я помог ленинградским руководителям правильно встать для приветствия М. С. Горбачева. Чуть впереди стояла «головка», как учил меня Александр Николаевич Сушков, с которым мы организовывали в 1987 году предыдущую встречу Горбачева в Ленинграде. Это первые секретари обкома и горкома партии Ю. Ф. Соловьев и А. Н. Герасимов, председатели исполкомов местных Советов города и области В. Я. Ходырев и Н. И. Попов. За ними в два ряда находились остальные члены бюро обкома. Участие во встрече пионеров с цветами на этот раз предусмотрено не было, что в определенной степени упрощало мои протокольные задачи и свидетельствовало о сугубо рабочем характере визита.
Прибывший самолет остановился в положенном ему месте. Подали трап. Михаил Сергеевич спустился на летное поле, подошел к «головке» встречающих, пожал руки первым лицам города и области, затем — секретарям и остальным членам бюро обкома. Почувствовать рукопожатие генсека и его цепкий пронизывающий взгляд довелось и мне, деликатно стоявшему чуть в стороне от основной группы встречавших ленинградских руководителей. Далее Горбачев в двух словах сразу раскрыл всю интригу своего визита в Ленинград. Он сообщил, что Юрий Филиппович Соловьев подал в Политбюро заявление с просьбой о своей отставке с поста первого секретаря обкома, и предложил членам бюро обкома подумать о возможном преемнике. Потом нашел взглядом Б. В. Гидаспова, повернулся к нему и добавил: «И ты думай, Борис!»
После этого высокий гость и сопровождающие его лица, в том числе Ю. Ф. Соловьев, уехали на площадь Победы и далее по программе — в объединение «Ижорский завод». А члены бюро обкома отправились в Смольный «думать» о будущем руководителе Ленинградской партийной организации. Вернулись на свои рабочие места и мы с А. А. Крутихиным.
День был солнечным, жарким. По коридорам Смольного уже прогуливались прибывшие на встречу с Горбачевым первые секретари городских и районных комитетов партии. Встреча планировалась примерно в 16 часов. За час до нее должно было состояться совещание генсека с членами бюро обкома КПСС.
Борис Вениаминович Гидаспов тоже «думал» — вместе с председателем Ленсовета В. Я. Ходыревым, вторым секретарем обкома А. М. Фатеевым, другими ленинградскими руководителями. Время шло, а главное событие дня в Смольном задерживалось.
Поскольку у Бориса Вениаминовича здесь своего рабочего места не было и, чувствуя, что основные обсуждения по кадровому вопросу завершены, я пригласил его в свой кабинет. Из столовой принесли несколько бутылок боржоми. Мы неспешно беседовали, тактично обходя стороной основную тему тогдашнего момента. Раз уж Горбачев назвал в аэропорту имя Гидаспова, значит, этот вопрос предварительно был в Москве всесторонне взвешен и все установленные порядком согласования проведены. Я хорошо помнил около десятка бесед со мной на Старой площади накануне моего утверждения заведующим отделом обкома. Что уж говорить о первом секретаре областного комитета партии.
К моменту нашей беседы я уже неплохо знал Бориса Ве- ниаминовича. Знал по Технологическому институту, где он в тридцать лет стал одним из самых молодых докторов наук в Ленинграде и самым молодым заведующим кафедрой вузов города. Здесь, в знаменитой Техноложке, Б. В. Гидаспов создал одно из первых хозрасчетных объединений в системе высшего и среднего специального образования СССР, за что был удостоен звания лауреата Ленинской премии.
Знал я Бориса Вениаминовича и по его работе в научно- производственном объединении «Государственный институт прикладной химии», которое он возглавлял с 1977 года. Наша семья, как отмечалось выше, длительное время проживала в гипховском городке — поселке Кузьмоловский. В последнее время мне доводилось тесно взаимодействовать с этим, несомненно, большим ученым, организатором научных исследований и производства, в его новом качестве — члена бюро обкома партии.
Хорошо известно было, что член-корреспондент Академии наук СССР Б. В. Гидаспов стал одним из активных участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. В составе специальной группы ученых он обеспечивал научное руководство аварийными работами непосредственно на месте.
В нынешних непростых условиях Борис Вениаминович настойчиво искал пути повышения эффективности экономики и пришел вместе с другими хозяйственными руководителями к идее создания межотраслевых государственных объединений, которая при поддержке Ленинградской партийной организации была успешно реализована в 1988 году. В Ленинграде были образованы МГО «Технохим» на базе НПО «ГИПХ» и МГО «Энергомаш» на базе объединения «Ижорский завод» — по существу своеобразные советские концерны, так как входящие в них базовые и многие другие предприятия и организации вышли из подчинения соответствующих министерств.
Не случайно в то время, когда кандидат на пост первого секретаря Ленинградского обкома партии готовился к принятию судьбоносного для себя решения, Горбачев поехал именно в объединение «Ижорский завод». Ему хотелось воочию убедиться в жизненно важных исканиях ленинградцев в сфере народного хозяйства, их усилиях по предотвращению приближающегося хаоса, в отличие от Центра, который мер принимал явно недостаточно.
На следующий день ленинградские газеты сообщат, что, несмотря на осложнившуюся обстановку с заказами, объединение «Ижорский завод», один из ведущих центров советского тяжелого машиностроения, устойчиво выполняет план по прибыли, имеет твердое финансовое положение, активно включилось в процесс конверсии производства. Ежегодно здесь должно обновляться до четверти продукции. И это был еще один аргумент в пользу небезнадежности советской экономики.
Об этом и многом другом мы беседовали с Борисом Вениаминовичем, ожидая вестей о ходе поездки Горбачева в Колпино, где находились основные производства «Ижоры». Периодически через дежурного по обкому я связывался с группой сопровождения Горбачева и уточнял, как выполняется программа визита. Новости приходили неутешительные: временной график посещения колпинских производств начисто переписывался. В 14 часов, когда члены бюро обкома уже готовились к беседе с главой государства в Смольном, на Ижорском заводе еще не началась главная встреча Горбачева с руководителями и ведущими специалистами объединения. Михаил Сергеевич, верный себе, завяз в неплановых разговорах с рабочими, как мне говорили, в цехе ширпотреба. Да и последующие этапы визита тоже вышли из «протокольных берегов».
Было уже начало седьмого. Ожидаемые указания не поступали, связи с Юрием Филипповичем Соловьевым не было. Не имея никакой ясности по сегодняшнему дню, я не мог определиться со своими действиями на следующий день. Ведь если принципиальные решения по Ю. Ф. Соловьеву и Б.В. Гидаспову будут приняты сегодня, то завтра надо будет проводить пленум обкома. То есть предстоит оповестить более 200 его участников, часть из которых проживала в неблизких районах Ленинградской области. Да еще подготовить к пленуму совместно с орготделом необходимые документы.
Несколько раз выходил к первым секретарям горкомов и райкомов партии, которые грелись на солнце у Смольного. Объяснял ситуацию, просил терпеливо ждать. Совет с А. Н. Сушковым на предмет того, отпускать людей с учетом позднего времени или нет, ясности тоже не принес. Он лаконично сказал: «Тебе решать».
Делегация во главе с М. С. Горбачевым и Ю. Ф. Соловьев прибыла в Смольный около семи часов вечера и сразу же отправились на ужин. Я все же успел подойти к изрядно уставшему за день Юрию Филипповичу и спросить, что делать с ожидающими встречи первыми секретарями. Он не очень твердо высказал мысль о том, что их, видимо, следует отпустить до завтрашнего дня. Рядом находился Александр Николаевич Сушков, и мы вновь обменялись с ним мнениями по возникшей ситуации. При всем уважении к Юрию Филипповичу, понимании непростого положения, в котором он находился, было ясно: резких движений здесь без ведома москвичей совершать не следует.
И тут Сушков дает мне неоценимый, пожалуй, единственно правильный совет: задать этот вопрос дня главному координатору визита в свите Горбачева — кандидату в члены Политбюро, секретарю ЦК КПСС Георгию Петровичу Разумовскому. Что я и сделал, когда высокие гости вышли з столовой. Георгий Петрович, как мне показалось, приятно удивился, что первые секретари горкомов и райкомов партии еще находятся в Смольном и дал указание всем ждать совещания. Я видел, как он доложил об этом Горбачеву.
Далее московские руководители и Ю. Ф. Соловьев на лифте особого подъезда Смольного отбыли на третий этаж в кабинет первого секретаря обкома. Туда же «взлетел» бегом по лестнице и я, успев заручиться поддержкой А. Н. Сушкова о том, что мне необходимо быть на встрече Горбачева с членами бюро обкома. Иначе, говоря шахматным языком, произошла бы потеря темпа и я не успевал бы за грядущими событиями.
Все зашли в кабинет. Михаил Сергеевич занял председательствующее место в торце стола для совещаний, за которым разместились Г. П. Разумовский, Ю. Ф. Соловьев и члены бюро обкома. Я сел на свое обычное место на совещаниях у первого секретаря — справа от входа в кабинет, напротив Горбачева. Генсек начал встречу с анализа хода перестройки. Говорил, как часто бывало, общими словами и долго. Было впечатление, что никто из присутствующих не слушал его высокую речь. Шел десятый час вечера, разговор продолжался в том же духе. Юрий Филиппович обернулся ко мне и дал знак рукой: мол, надо отпускать партийный актив. Заметив это, Горбачев резко сменил тему, перешел к обмену мнениями по кандидатуре будущего руководителя Ленинградской партийной организации.
К этому моменту у членов бюро обкома была хорошая возможность «подумать» над утренним горбачевским вопросом. Первый секретарь Ленинградского горкома партии А. Н. Герасимов первым поднял руку и внес вполне ожидаемое предложение: рассмотреть кандидатуру Б. В. Гидаспова для избрания первым секретарем обкома. Были приведены и весомые аргументы в его пользу. Других кандидатур не поступило. Горбачев предложил ему высказаться.
Борис Вениаминович искренне заметил, что, когда поступило такое предложение, первым желанием его было — отказаться. Он не почувствовал в себе готовности к высокой роли лидера Ленинградской партийной организации. Да и как оставить свое детище — недавно созданное межотраслевое государственное объединение «Технохим», председателем правления которого он являлся (дела, кстати, в нем шли так же, как и в МГО «Энергомаш», очень неплохо). Но большой разговор с членами бюро областного комитета партии и беседы со многими членами обкома убедили в том, что сейчас отказываться от этой работы может только трус или дезертир. Поэтому он принял решение — надо браться и в случае избрания работать столько, на сколько у него хватит сил и умения.
Мнение бюро обкома было единодушным: рекомендовать пленуму для избрания первым секретарем областного комитета партии кандидатуру Б. В. Гидаспова. Горбачев повернулся к Юрию Филипповичу Соловьеву: «Ну что, теперь посоветуемся с первыми секретарями городских и районных комитетов?» Переглянувшись с А. Н. Сушковым, я первым быстро вышел из кабинета. Успел дать поручения ожидавшим меня сотрудникам протокольного сектора о предстоящем, буквально через пять минут, в Шахматном зале совещании с участием генсека, а также о подготовке к пленуму обкома. Когда первые лица ЦК и обкома подошли к залу, все участники долгожданной беседы были готовы к разговору.
При обсуждении кандидатуры на должность первого секретаря обкома М. С. Горбачев дал возможность выступить всем желающим. Это было удивительно, так как в зале неоднократно звучали нелицеприятные оценки деятельности ЦК и лично Генерального секретаря по руководству перестройкой политической и социально-экономической жизни. У меня не было никакой информации о том, что отдел оргпартработы осуществлял какую-либо целенаправленную подготовку этого совещания. Да и времени на это просто не было. Все ораторы говорили без текстов, с глубочайшей болью за происходящее в стране, искренне, от сердца. Удивляло, что Горбачев, как заправский экстрасенс, каким-то волшебным образом выводил все самое наболевшее в разговоре «за скобки».
Александр Иванович Александров, первый секретарь Московского райкома КПСС (его уже нет сегодня с нами); Виктор Алексеевич Ефимов, первый секретарь Ленинского райкома партии; Виктор Кузьмич Борисов, первый секретарь Красногвардейского райкома КПСС, — все это в высшей степени профессиональные, компетентные и порядочные руководители, глубоко уважаемые мною тогда и сегодня, спустя десятилетия. В тот поздний вечер они с трибуны совещания, как оказалось пророчески, прямо сказали М. С. Горбачеву по сути следующее: «Михаил Сергеевич, Вы сегодня сдаете Соловьева, завтра сдадите Гидаспова, а потом — и нас, первых секретарей райкомов». Поразительно, но и при этом не было заметно, чтобы у Генерального секретаря ЦК КПСС дрогнул хотя бы один мускул на лице.
В итоге главное было достигнуто: кандидатура Б. В. Гидаспова получила единодушную поддержку. Тут же (а уже близилась полночь) принимается решение о проведении по этому вопросу завтра в 16 часов пленума обкома. Теперь на первый план выходили проблемы организационно-технического обеспечения предстоящего собрания членов главного выборного органа областной парторганизации. Все они были ночью и утром следующего дня успешно разрешены сотрудниками общего отдела. С содержательными вопросами подготовки пленума, а их, естественно, тоже было немало (ниже об этом будет сказано), четко разобрался орготдел А. Н. Сушкова.
12 июля в 16 часов в Лепном зале Смольного начал работу пленум Ленинградского обкома партии. Его открыл Ю. Ф. Соловьев. Он предоставил слово М. С. Горбачеву, который сообщил, что Юрий Филиппович Соловьев обратился в ЦК КПСС с просьбой об освобождении его от должности первого секретаря обкома и переходе на пенсию. Просьба Юрия Филипповича была пленумом удовлетворена. Горбачев внес предложение избрать первым секретарем обкома Бориса Вениаминовича Гидаспова, сообщив о том, что это предложение обсуждалось бюро обкома, а также на совещании первых секретарей горкомов и райкомов партии Ленинграда и Ленинградской области.
До сведения участников пленума было доведено, что кандидатура Бориса Вениаминовича рассмотрена также на собраниях, совещаниях в 26 городских и районных комитетах партии. В Петроградском районе прошел пленум райкома, состоялось заседание парткома объединения «ГИПХ», где трудится Б. В. Гидаспов. При обсуждении выдвижения его на высший пост в Ленинградской парторганизации он получил всестороннюю поддержку.
В ходе работы пленума поступили предложения включить в бюллетень для тайного голосования по выборам первого секретаря обкома альтернативные кандидатуры: Анатолия Николаевича Герасимова и Виктора Алексеевича Ефимова. При рассмотрении этих предложений Анатолий Николаевич и Виктор Алексеевич попросили самоотводы, которые пленумом были удовлетворены. В результате тайного голосования Борис Вениаминович Гидаспов убедительно (только два голоса «против») был избран первым секретарем Ленинградского областного комитета КПСС.
Вспоминая атмосферу того заседания в Лепном зале Смольного, необходимо отметить исключительно теплое внутреннее отношение присутствующих к уходящему из большой политики Юрию Филипповичу Соловьеву. Чувствовалось, что в зале вряд ли найдутся люди, которые не уважали бы его. Поэтому исходивший из президиума определенный прагматизм мероприятия, сугубо деловой тон ведения не остались незамеченными участниками пленума.
Писатель Д. А. Гранин, народный депутат СССР, например, сказал: «Меня несколько угнетает, настораживает наша бесчеловечность и суховатость в отношении Юрия Филипповича Соловьева. Как-то уж очень формально мы решили этот вопрос. Было ведь и доброе, и хорошее в его многолетней работе. Лично я за многое благодарен Юрию Филипповичу».
До пленума был также в уважительной форме доведен откровенный разговор, состоявшийся в присутствии М. С. Горбачева в камерной обстановке позднего совещания с первыми секретарями горкомов и райкомов. В. К. Борисов отметил:
«Вчера на совещании мы довели до Михаила Сергеевича Горбачева нашу озабоченность и видение проблем по экономическому положению в стране, кооперативному движению, решению национальных проблем, роли и места, задачах партии в нынешних динамично меняющихся условиях. Мы надеемся, что нас правильно поймут в Центральном комитете и что поднятые вопросы явятся предметом обсуждения. Все они требуют скорейшего решения именно на уровне ЦК и правительства».
