В 70-80-х годах прошлого века, когда Управление возглавлял Даниил Павлович Носырев, в Следственном отделе я прошел путь от следователя до начальника 2-го отделения, от старшего лейтенанта до подполковника.
Став начальником управления, Носырев Д.П. лично курировал следствие, за исключением периода, когда некоторое время заместителем у него был Леонид Иванович Барков, кандидат юридических наук, заслуженный юрист, ранее являвшийся начальником нашего Следственного отдела.
Носырев Д.П. прекрасно понимал, что Следственный отдел является лицом Управления и нередко по работе следователей в обществе судят об органах госбезопасности. Поэтому, при его личном участии проходили все годовые совещания, а наиболее важные вопросы следствия решались в его кабинете.
За период работы в Управлении Носырев Д.П. мне запомнился строгим и требовательным руководителем, даже может быть в некоторой степени – жестким. До сих пор в мельчайших деталях я помню доклад ему дела об угоне в Финляндию пассажирского самолета Ту-134 жителями Ростовской области Шелудько и Загирняком. Оба ранее были осуждены за кражи, отбывали наказание, как говорили тогда, "на химии" (на стройках народного хозяйства) в Медвежьегорском районе Карельской ССР.
23 июля 1977 года с использованием макета гранаты ф-1 в воздухе они захватили самолет, выполнявший рейс Петрозаводск-Ленинград, с 68 пассажирами и экипажем. Под угрозой взрыва они вынудили летчиков совершить посадку в Финляндии, в аэропорту г.Хельсинки.
В то время начальник Следственного отдела Третьяков В.И. находился в Москве, его заместитель Рябчук В.Н. – в отпуске. Решение о возбуждении уголовного дела пришлось принимать мне и начальнику первого отделения Виктору Егоровичу Анисину. Данное уголовное дело я принял в свое производство.
После приземления самолета в Хельсинки, нашим послом в Финляндии Степановым была организована работа по возвращению угонщиков и самолета в СССР.
Известно, что Финляндия всегда передавала нам преступников. Так было и в этом случае.
В результате принятых мер все 68 пассажиров в течении 3-х дней группами были возвращены в Ленинград, где мы их допрашивали в качестве свидетелей по уголовному делу.
Большинство из них летели отдыхать на южные курорты или к родственникам во все концы Советского Союза.
Поскольку уголовное дело принял к производству я, то мне пришлось организовывать всю работу по делу, а также осуществлять допросы прилетавших пассажиров-заложников в аэропорту, в том числе и в ночное время.
В связи с этим трое суток я провел в аэропорту Пулково практически без сна, - поспать удавалось лишь урывками по несколько часов в кабинете начальника отдела Ратковского Е.П.
Наконец, утром 27-го июля 1977 года спецрейсом в Ленинград доставили угонщиков самолета Шелудько и Загирняка. В этот же день после обеда я доложил о деле Носыреву Д.П.
На совещании были представители Следственного отдела КГБ СССР Рупин Ю.М., Сергеев П.П., надзирающий прокурор Катукова И.В., Третьяков В.И., который к тому времени уже вернулся из Москвы.Кстати, Рупин и Сергеев на этом совещании оказались, поскольку летали в Финляндию для организации работы по передаче Шелудько и Загирняка нашим властям. Однако, оба при себе имели только служебные удостоверения КГБ СССР. По этой причине пограничные и таможенные власти Финляндии их даже не выпустили из самолета, где они просидели два дня.Все переговоры в отношении выдачи преступников вели сотрудники нашего посольства в Финляндии.
Дела о захватах и угонах за границу самолетов представляют особую общественную опасность, так как нередко в результате действий преступников гибли пассажиры и члены экипажа.
В Ленинграде, с 1969-1977гг., было совершено 5-6 преступлений этой категории, в том числе, имевшие своими последствиями гибель людей. Статья 213-2 УК РСФСР предусматривала за данный вид преступной деятельности, влекущий за собой гибель людей, возможность применения высшей меры наказания. Было известно, что в данном случае, особенно за это ратовал министр гражданской авиации Бугаев, не возражал и Комитет госбезопасности СССР. Тем более, что Щелудько и Загирняк ранее уже были судимы.
Противником смертной казни выступил МИД СССР, так как оказалось, что посол Степанов дал устные гарантии финским властям , что к преступникам не будет применена высшая мера наказания.
По окончании обсуждения всех вопросов, Носырев Д.П. потребовал закончить расследование дела в 2-х месячный срок.
Я понимал, что уложиться в 2 месяца будет очень сложно – по следующим причинам:
1. В процессе следствия нужно передопрашивать многих свидетелей из числа пассажиров захваченного самолета, которые на тот момент находились в других городах. С некоторыми из них могла возникнуть необходимость проведения очных ставок с обвиняемыми.
2. Шелудько и Загирняк ранее проживали в Ростовской области, поэтому для сбора медицинских и иных характеризующих документов нужно было командировать наших следователей в Ростов.
3. Уже в то время из материалов дела следовало, что в отношении обвиняемых придется проводить стационарные судебно-психиатрические экспертизы, а на это требовалось никак не меньше трех недель.
Поэтому, я сказал, что осознаю необходимость закончить дело в сжатые сроки, но по указанным выше причинам мы не сможем уложиться в 2 месяца. Посмотрев в мою сторону, Носырев Д.П. сказал: «Что-то мне сегодня поведение Савельева не нравится…».
Дело еще было и в том, что на этом же совещании я еще ранее возразил Носыреву Д.П. по какому-то малозначительному вопросу и, как мне показалось, он не придал этому никакого значения. Но это было не так.
После его замечания возникла какая-то гнетущая тишина. Я понял, что такое поведение может мне дорогого стоить. Чтобы как-то смягчить обстановку, Инесса Васильевна Катукова, обращаясь к Носыреву Д.П., сказала: «Даниил Павлович! Он же трое суток не спал…». После этого он, посмотрев в мою сторону, уже без особой строгости заметил: «Ну, тогда все понятно». Я понял, что гроза миновала, и я амнистирован.
В конечном итоге нам удалось завершить расследование дела за 2 месяца, пришлось работать практически без выходных.
Приговором Ленинградского суда Загирняк и Шелудько были осуждены к 13 и 15 годам лишения свободы.
Следователи органов госбезопасности уголовные дела часто возбуждают по материалам оперативных проверок. В нашем Управлении вопросы о возбуждении уголовных дел, в особенности сложных и особенно актуальных, решались, как правило, с участием начальника Управления.
При реализации оперативных материалов Носырев Д.П. требовал неукоснительного соблюдения действующего уголовно-процессуального законодательства. В тех случаях, когда между оперативными работниками и следователями возникали разногласия по тем или иным вопросам, он всегда поддерживал следователей. В связи с этим я хочу привести такой пример.
В 1978 году 5-я служба выявила в Ленинграде факты изготовления книг способом ксерокопии, изданных на Западе. И продажи их на так называемом черном рынке.
По закону эта деятельность относилась к запрещенному промыслу, ответственность за который предусматривалась статьей 162 УК РСФСР.
Книги размножались в НИИ «Гипроникель» и других госучреждениях. Для их изготовления использовалась бумага, порошок и другие расходные материалы. То есть расхищались государственные средства, а это еще один состав преступления.
Проверкой материалов на «чернокнижников» в основном занимался Сергей Викторович Назаров, - в то время еще молодой, энергичный сотрудник. Мне нравилось в нем то, что по всем вопросам он имел свое собственное мнение, во многих случаях предлагал нестандартные решения, и часто был прав.
Я же, изучая материалы, консультировал оперативников по правовым вопросам. Отмечу, что мне было приятно работать с Сергеем Назаровым и по другим делам.
По указанию прокурора Ленинграда возбуждение и расследование уголовного дела на «чернокнижников» было поручено Следственному отделу УКГБ ЛО.
Если не ошибаюсь, в конце июня 1978 года, 5-я служба подготовила план реализации оперативных материалов на «чернокнижников» путем возбуждения уголовного дела. На совещание к Носыреву Д.П. были приглашены: руководитель 5-й службы Полозюк В.И., начальник отдела Алейников В.П., начальник Следотдела Третьяков В.И. и я. Хорошо помню, что это было в пятницу в конце рабочего дня, поэтому возбуждение уголовного дела планировалось уже на следующую неделю.
Носырев Д.П. внимательно прочитал план, выслушал оперативников, а затем спросил: «А что скажут следователи?». Третьяков В.И. заявил, что материалы изучал Савельев В.П., поэтому он и доложит мнение следователей.
В плане реализации материалов утверждалось, что по одному из проверяемых адресов находились изготовленные способом ксерокопии блоки книг без переплета в количестве 75 штук. При этом предполагалось, что они будут изъяты в ходе обысков, и тем самым послужат неопровержимыми вещественными доказательствами по делу.
Однако тщательный анализ оперативных материалов свидетельствовал о том, что лицо, хранившее эти блоки книг, в силу наших проколов, знало об интересе к нему органов КГБ, поэтому указанные предметы могли быть перепрятаны или уничтожены.
Докладывая материалы, я обратил внимание на это обстоятельство и предложил провести ряд мероприятий для достоверного выяснения места хранения вещдоков, и только при получении положительных результатов возбуждать уголовное дело.
Услышав это, Носырев Д.П. швырнул план в сторону оперативников со словами: «Идите, работайте, это план дальнейших оперативных мероприятий, а не план реализации. Вы испортили настроение на выходные им (имея в виду следователей), мне и себе тоже».
Сказано это все было довольно жестко. После этого мы все вышли из кабинета начальника Управления как побитые.
Замечу, что рекомендации следователей были выполнены, и через несколько дней уголовное дело возбудили, а вещественные доказательства изъяли в полном объеме. Настоящее уголовное дело я принял к своему производству. В установленные законом сроки оно было успешно расследовано. За содеянное виновные лица понесли заслуженное наказание.
Строгость и требовательность со стороны Носырева Д.П., на мой взгляд, проявлялась не только в плане исполнительной дисциплины, но и в соблюдении требований действующего законодательства при расследовании уголовных дел. При докладах ему материалов он нередко спрашивал: «И каково мнение прокурора?». Он с большим уважением (как и все мы) относился к Катуковой Инессе Васильевне, которая являлась высоко профессиональным юристом, на протяжении многих лет осуществляла прокурорский надзор за следствием в Управлении КГБ по Ленинградской области.
При возникновении каких-либо проблемных правовых вопросов, Носырев сам рекомендовал посоветоваться с прокурором, имея в виду Катукову И.В.
Отмечая строгость и требовательность Носырева Д.П., не могу не отметить и такое его качество, как доброжелательное отношение к молодым начальникам, только что назначенным на руководящие должности. Это я почувствовал на себе, когда в октябре 1976 года стал начальником отделения в Следственном отделе, так как в ряде случаев отсутствия начальника и его заместителя мне приходилось решать кое-какие вопросы у Носырева Д.П.
О благосклонности Носырева Д.П. к молодым руководителям слышал и от других сотрудников Управления.
Вот такие впечатления у меня сохранились о Носыреве Д.П., начальнике Ленинградского Управления КГБ.
В заключение я позволю себе высказать одну крамольную, как кому-то может показаться, мысль.
Носырев Д.П., а также и начальник Особого отдела КГБ СССР по Ленинградскому военному округу генерал-майор Середин Н.Т., которого я также хорошо знал, были честны и беззаветно преданы тому делу, которому служили.
По моему мнению, если бы они оставались на своих постах в Ленинграде на изломе истории в 90-е годы, и такие же руководители возглавляли бы Комитет Госбезопасности СССР, то наша страна сохранилась, и мы развивались бы по другому пути. А город трех революций Ленинград, еще раз оказался бы на должном месте.
Но, увы, как говорится, история не имеет сослагательного наклонения…
