8 сентября 1941 года — самая скорбная дата в истории нашего города. Ровно 70 лет назад, 8 сентября 1941 года, сухопутная связь Ленинграда со всей страной оказалась прерванной, и город оказался в блокаде.

В канун этой даты делегация ветеранского актива и сотрудников Управления ФСБ по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской области посетила музей-заповедник «Прорыв блокады Ленинграда». Делегацию возглавляли первый заместитель Председателя Совета ветеранов Аксенов Олег Петрович и представитель руководства подразделения кадров Самсонов Николай Николаевич.

Музей-заповедник был создан по решению Правительства Ленинградской области в декабре 1991 года на территории Кировского района , где с сентября 1941-го по январь 1944 года проходили наиболее ожесточенные бои за осажденный город, которые повлияли на исход Ленинградской битвы.

Музей-заповедник «Прорыв блокады Ленинграда» объединяет мемориалы и памятники героическим защитникам города:

• Мемориал «Невский пятачок»;
• Мемориальный комплекс «Синявинские высоты»;
• памятники Дороги Жизни в деревне Кобона:
  - Мемориальный музей поэта Александра Прокофьева,
  - Музей «Дорога Жизни»,
• Никольская церковь – главный эвакопункт Дороги Жизни (после восстановления – подворье Свято-Троицкого Зеленецкого мужского монастыря;
• братские захоронения.

Архитектурно-художественным центром музея-заповедника является Музей - диорама. Отсюда и началась наша экскурсия. Группу встречали директор музея-заповедника Пылёв Денис Валерьевич и заведующий сектором "Невский пятачок" Суходымцев Олег Алексеевич, ставший на весь день нашим экскурсоводом. Экскурсию он начал с истории танков, установленных на площади перед диорамой.

Диорама посвящена операции «Искра» – переломному моменту в истории битвы за Ленинград. В многоплановом живописном полотне размером 40 х 8 х 6 метров впервые воплощены события семи дней ожесточенных боев с 12 по 18 января 1943 года.
Общий замысел операции сводился к тому, чтобы встречными ударами двух фронтов – Ленинградского с запада и Волховского с востока – разгромить группировку немецко-фашистских войск, удерживавшую Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Командование фронтами было поручено генерал-лейтенанту Л.А. Говорову и генералу армии К.А. Мерецкову. Координировали взаимодействие представители Ставки – генерал армии Г.К.Жуков и маршал К.Е.Ворошилов.

В левой части диорамы – на переднем плане – события в основном первых часов: начинается артподготовка, духовой оркестр провожает в бой стрелковые дивизии первого эшелона. На левом фланге наступления объят пламенем Шлиссельбург, в тяжелейших боях за освобождение которого, кроме батальонов 86-й стрелковой дивизии полковника В.А. Трубачева, принимают участие и защитники крепости «Орешек».


На правом фланге наступления на северной окраине 2-го Рабочего городка (ныне г.Кировск) яростные контратаки противника отражает 268-я стрелковая дивизия полковника С.Н. Борщева. В глубине виден легендарный «Невский пятачок», откуда полки 45-й гвардейской дивизии генерала А.А. Краснова одну за другой предпринимают попытки штурма 8-й ГРЭС.






В центральной части диорамы – на направлении главного удара – в районе деревни Марьино форсируют Неву подразделения 136-й стрелковой дивизии генерала Н.П. Симоняка. Здесь же представлены события уже третьего дня боев, когда по дерево-ледовым переправам реку преодолели две танковые бригады: 152-я и 220-я (на месте центральной переправы как раз и был построен Ладожский мост, в левобережном пандусе которого находится музей-диорама). На дальнем плане – сцена долгожданной встречи ударных группировок Волховского и Ленинградского фронтов, состоявшейся 18 января 1943 года в 1-м и 5-м Рабочих поселках. Блокада прорвана!

На освобожденной территории проложили железную дорогу Поляны – Шлиссельбург с мостовым переходом через Неву. Названная народом «Дорогой Победы», она позволила накопить силы для освобождения ленинградской земли от немецко-фашистских захватчиков в январе 1944г.

Своеобразие первой ленинградской диорамы, ее уникальность заключается в том, что она отражает события семи дней боев одновременно. Особая пространственная глубина изображения позволяет зрителю наблюдать за происходящим по всей полосе прорыва. «Эффект присутствия» усиливает предметный план, заполняющий шестиметровое расстояние от смотровой площадки до ленты живописной картины.

От музея-диорамы "Прорыв блокады Ленинграда" далее наш путь лежит на Синявинские высоты - возвышенность до 50 метров над уровнем моря.

Синявинские высоты. Высота 43,3

В 1941-1943 годах на Синявинских высотах шли ожесточенные и кровопролитные бои. Немецкие войска, захватившие их 7 сентября 1941 года, создали здесь мощную систему оборонительных сооружений. Синявинские наступательные операции советских войск в 1941-1942 годах успеха не имели. Солдаты называли их «наступлением на животах»: к высотам не было скрытых подступов и атаковать приходилось с открытых болотистых торфяных низин. Исходный район, отвечающий требованиям наступления на сильную оборону противника, подготовить почти не представлялось возможным. И даже мелкие окопы быстро наполнялись болотной водой. Высоты продолжали оставаться за войсками группы армий «Север» и после прорыва блокады в январе 1943 года. С них немецкая артиллерия обстреливала «Дорогу Победы» - железную дорогу Поляны – Шлиссельбург, связавшую Ленинград со страной.

С 22 июля по 22 августа войска 55-й и 67-й армий Ленинградского фронта и 8-й армии Волховского фронта начали наступательную операцию, известную под названием Синявинской. Хотя советским войскам так и не удалось добиться территориальных успехов, но активными действиями они лишили возможности войска группы армий «Север» восстановить блокаду Ленинграда. В ходе боев на синявинском направлении противник потерял убитыми и ранеными десятки тысяч солдат и офицеров, а также большое количество техники. Все вражеские дивизии, оборонявшиеся на этом участке фронта, были обескровлены, а некоторые из них, как показали пленные, почти полностью уничтожены.

Мемориальный комплекс «Синявинские высоты» находится на высоте 43,3.

Из воспоминаний участника боёв на Синявинсих высотах майора в отставке ГЛАЗКОВА Петра Ивановича:

"Наш 543 стрелковый полк 120-ой СД ночью переправили через Неву в район одного из Синявинских поселков, где получили задачу: выбить немцев с Синявинской высоты 43.3. Это была задача не только полка, а и всей дивизии и даже армии. Сосредоточились ночью недалеко от этой высоты, и комполка Галеев повел нас на рекогносцировку. Это было ранним утром. К Синявинской высоте 43.3 был один подход, по насыпи узкоколейки, которая вела к высоте со стороны Синявинского торфоболота. Немцы били по этой насыпи из артиллерии и минометов, простреливали эту насыпь из пулеметов, минометов и артиллерии, - казалось, что мы тогда шли не на рекогносцировку, а в ад.

Особенно тяжело было у подножья этой высоты. Немцы пристреляли подход, превратив его в жидкое торфяное месиво, в котором лежали убитые и корчились тяжело раненные наши товарищи, которых никак нельзя было эвакуировать в тыл. Эта была тяжелая, угнетающая картина - сотни людей, истекающих кровью. Мы превратились в санитаров, стали оказывать помощь раненым, выносить их в укрытия под высотой, и только после этого начали рекогносцировку.

Ночь. Наш 543 СП и вся дивизия движутся по насыпи узкоколейки к подножию высоты 43.3 для сосредоточения к атаке.

Немцы, сами готовящиеся к атаке и чувствующие что-то неладное, били по насыпи особенно ожесточенно. Но я обратил внимание на то, что большинство мин и снарядов, падая в торфяную жижу, не взрывались. Все полки дивизии прошли к месту сосредоточения с относительно небольшими потерями. Наш КП разместился в неглубокой траншее под прикрытием полуобгоревшего танка. Атака была дерзкой и неожиданной. Наша артиллерия сумела упредить артподготовку немцев, и фашистские войска оказались в роли не наступающих, а обороняющихся. Это был бой равных по силе противников. Рукопашные схватки завязывались то в одном, то в другом очагах нашего наступления. Это усугублялось тем, что когда наша артиллерия начала артподготовку, то немцы, видимо, отошли из первой траншеи, чтобы не иметь больших потерь. Поэтому в атаку шли в открытую- немцы на нас, мы на них. В этом бою пал смертью храбрых зам. командира полка майор Киселев и много, много других боевых друзей. Но боевую задачу мы выполнили".

Враг не мог теперь просматривать железнодорожную линию вдоль южного берега Ладоги и корректировать огонь по ней своих батарей. Полностью очистить Синявинские высоты от немецких войск удалось только в январе 1944 года.

Из воспоминаний гвардии полковника Л.М.Апеля: "После войны для восстановления хозяйственной деятельности совхозов и колхозов катастрофически не хватало сельхозугодий, очищенных от взрывоопасных предметов. Специальных инженерно-саперных частей для этой задачи не хватало. Правительством было принято решение из числа других родов войск создать отряды, которые после специального обучения могли бы выполнять эту задачу. В апреле-месяце 1949 года нашему гвардейскому полку, который располагался в г. Выборге, было приказано сформировать три отряда. Одним из отрядов было поручено командовать мне. По специально разработанной программе при активном содействии специалистов-саперов личный состав отряда был достаточно подготовлен в течение месяца. Хорошо изучили меры безопасности. Каждый был обучен методам поиска и обезвреживания обнаруженных взрывоопасных предметов. В обиходе это называлось разминированием. В начале мая-месяца отряд был погружен в ж.д. эшелон и после совершения марша выгружен на ст. Мга.
Нашему отряду через несколько километров пешего марша конечная точка пути - Синявинские высоты. Выбрав место для лагеря на небольшой возвышенности, установили палатки для личного состава и службы обеспечения жизни ( кухня, палатка под продовольствие, склад под взрывчатку и т.п. ). Место сухое, за небольшой мочажинкой, которую легко преодолевать в сухое время. Недалеко от основных участков разминирования. Дорога была уже разминированной и проезжей.

В тот же день была произведена рекогносцировка, где командиры подразделений получили на местности участки. Нарезали ячейки. Проселочная дорога являлась главным проходом на этом участке. Здесь же проходили построения отряда для инструктажа по мерам безопасности при производстве работ на ячейках. Дальше дорога шла через всю эту же высоту. И потом направо на станцию Назия. А прямо она к самой Ладоге подходила. Сейчас там населённый пункт, почему-то написано - "Синявино".

Мой отряд получил участок с центром в бывшем селе Синявино. Высота, на которой мы должны были произвести разминирование, представляла из себя чистое поле, изрытое сотнями воронок от снарядов и бомб, без какой-либо растительности. Метрах в пятидесяти к северу параллельно дороге проходила траншея с большим количеством отходивших от нее ходов сообщений к индивидуальным окопам ( стрелковым, пулеметным, минометным и др. ). Все это было отрыто в полный профиль. Песчаный грунт позволял глубоко зарыться. Впереди этой, как надо полагать, первой оборонительной линии с проволочным заграждением и минными полями, где-то ниже метров на 6-10 было совершенно открытое пространство торфяного поля, простиравшееся на 2-3 км. Вдалеке слева виднелось здание ГЭС-8, справа внизу виднелись заброшенные довоенные бараки рабочих торфопредприятия.

"Лисьи норы" - укрытия для солдат противника и погребки с большим количеством патронов говорили о том, что противник собирался воевать здесь долго и упорно. Нам, фронтовикам, это было очевидным. В войну под Синявиным мне бывать не довелось. Но мы это знали. Когда после Красноборской операции наш полк сняли, мы обеспечивали артиллерийским огнём стык двух наших дивизий, которые наступали на Синявино. С Невы, с правого берега, из района Самарки. Хорошо знали, что там были - дикие бои. Как сказать помягче? - не блестящие головы проводили операцию, не блестящие. Но зато там, конечно, оборона была очень сильной. Когда производили разминирование этой высоты, больше всего попадались неразорвавшиеся снаряды и минометные мины.

Спустившись с высоты на торфяник, увидели картину прошедших боев. Ох, как трудно было взять укрепления на высоте! Вся низина простреливалась на большую глубину. Стали часто попадаться на ячейках останки наших воинов, пытавшихся взять высоту. В задачу нам прежде всего вменялось очистить поля и торфяники для "тыр-пыров", как в обиходе называли торфопредприятия. Самые торфяные разработки, там, где вода была - мы не разминировали, только вокруг карьеров.

Во время боевых действий Синявинские высоты были объектом постоянного артиллерийского обстрела и авиационных бомбежек. Не было квадратного дециметра земли, не покрытой металлом: мины, снаряды, осколки, остатки боевой техники. Наши миноискатели не работали. Сигнал миноискателя беспрерывно прерывался, и минеру приходилось прибегать к помощи щупа для определения контура предмета, на который сработал миноискатель. Противник применял мины, корпуса которых были из папье-маше, из деревянных и из других неметаллических материалов, со стеклянными взрывателями и взрывателями из цветных металлов, на которые миноискатели не реагируют. К тому же хороший миноискатель в то время брал только на 20 см. Решено было главным орудием при разминировании считать щуп на длинном черенке и щуп на коротком черенке. В основном пользовались длинным, двухметровым.

Порядок работы был такой. Указывался участок, который предстояло очистить. Сперва очищался "главный проход". От "главного прохода" отходили дорожки под прямым углом. Они отмечались вехами. Расстояние между вехами было 20 метров. В эти проходы поодиночке уходили бойцы и очищали - прощупывали - расстояния между ними, производя не меньше одного укола через каждые 10-20 сантиметров. Как уперся щупом - поставил флажок и пошел дальше. Дальше решение принимает командир отделения. По инструкции полагалось подрывать зарядом на месте. Однако так зарядов не напасешься. Приходилось разрывать землю, доставать. Решение принимал командир отделения, а мы отворачивались. Но ЧП не было. Ни в отряде, которым я командовал, ни, как мне сейчас помнится, во всем полку.

Работа минера на ячейке - тяжелый, изнуряющий труд. В течение рабочего часа он, загруженный миноискателем и щупами, находится в непрерывном напряжении. Минеру было запрещено сидеть, курить, пить, принимать пищу и переговариваться с соседом. За всем этим следил командир отделения. Через час работы на ячейке - пятнадцатиминутный перерыв. На "главном проходе" была оборудована курилка: поставлена бочка для окурков, скамейка. По колоколу кричали "Перерыв!", и солдаты по своим проходикам выходили на главный проход. Выходили они без особого удовольствия, так как при каждом выходе с ячейки, там, где он должен наступить - он должен обязательно ткнуть щупом: а вдруг прошёл?! Выходили на перерыв мрачные, задумчивые, отрешенные. Уставали они страшно. Работа тяжелая, весь день в напряжении. При работе со щупом за каждым уколом щупа можно было ожидать взрыва. Кто его знает - куда он попадает, может, в сам взрыватель и попадает. К концу дня уже солдат измучен был в пух и прах. А как уткнулся - так уснул. После обеденного перерыва работали ещё часа два. Восемь часов вырабатывали полностью.

Когда участок разминирования находится на открытой местности и минеры могут видеть друг друга, тогда как-то легче переносится одиночество на ячейке. В лесу совсем другое дело.

Отряду поступил приказ частью сил произвести разминирование высоты, находившейся метрах в пятистах к северо-востоку от лагеря. Это была еле приметная высотка. По фронту она была не более 100 метров, и метров 80 в глубину. Высота со всех сторон была окружена болотом, поросла кустарником и многими годами некошеной и негоревшей травой. Большие деревья представляли собой обгоревшие стволы, когда-то подвергшиеся сильной бомбежке и артиллерийскому обстрелу. И вот это место было страшно заминировано. Обычно, захватив позицию, каждая сторона старалась закрепиться на ней, сильно минировала подступы к ней. Или здесь стык какой-то был. Но здесь пройти негде было совершенно. Было много оружия брошено, - и наших винтовок, и немецкого. Т.е. место переходило из рук в руки.

А укрепления там были незначительные - такие, как обычно во второй полосе. На этой высотке, как мы предполагали, была вторая позиция обороны противника. Весь участок был усеян костями. Иной раз не верилось, что погибшие были убиты современным оружием. Казалось, что смерть настигла их одновременно всех, застигнув каждого на своем месте.

Незабываемая картина, когда стоит пулемёт, и оба номера пулеметного расчета лежат за пулеметом, как было им положено при ведении огня. За пулемётом - полностью лежит скелет пулемётчика. Нехитрое солдатское имущество - портсигар, мелочь - так и лежит в местах истлевших карманов. Здесь ложка была, в голенище. Кости рук лежат у гашеток. И у второго номера - тоже приставлено на приёмник с патронами. Ничего не тронуто. Как было, так и осталось. И в других местах то же. Где-то на замах граната, где-то просто лежит с винтовкой. По положению скелетов не трудно было определить, что дело доходило и до рукопашных схваток.

На нашем основном участке на поле такого не было. Для работы на высоте была послана одна батарея. Работать было очень неудобно: валежник был страшный, трава густая. И болотина была. Очень сложно было участки делать, ячейки разбивать. На этой высоте проходы обозначались не как обычно, флажками. Флажков не было видно из-за высокой травы. Вместо них вбивали колья высотой 2-3 метра, а сверху на них надевали человеческие черепа. Весь участок представлял ужасную картину. После дня работы на этом участке солдаты выходили с него совершенно подавленными. Участок не мог представлять какую-нибудь ценность для народного хозяйства. Здесь уже был лес. От населенных пунктов далеко, земли там раньше не обрабатывались. А это видно было по довоенным картам, которыми мы пользовались. Командование отряда не могло понять, почему этот участок местности надо было очищать в первую очередь? Наши соображения по данному участку были доложены начальнику инженерных войск Ленинградского военного округа. Генерал-майор лично приехал удостовериться в нашем докладе. Участок произвел на него сильное впечатление. Обведя на карте участок красным карандашем, написал: "Законсервировать!".

На минеров возлагалась обязанность собирать и выносить на главный проход человеческие кости. Забивали в ящики из грубых досок, из горбыля даже. На ящике писали: примерно столько-то останков. К примеру, 50 черепов и сколько ещё полагается к черепам таких-то костей. Чтоб это можно было считать, что столько-то. Потом отвозили к штабу полка. Он недалеко, метров 500 всего по этой дороге. На высоте, хорошее песчаное место, сухое. Но закапывали их другие, какая-то "зондеркоманда". Нам надо было только туда привезти ящики. Причём, не смотрели, наши или немцы, не разделяли. За всё время около сотни мы в ящики забили. Собранное оружие просто собирали в кучу, его потом забирала соответствующая команда. Но оружия на поле было очень мало. А вот боеприпасов - патронов - было огромное количество. Много было неразорвавшихся снарядов и мин. Особенно от наших ротных минометов, везде их было насыпано. Мы всего обезвредили около 20 тысяч единиц. Уничтожение обнаруженных взрывоопасных предметов производили специально обученные офицеры и сержанты. Мы же выполняли заявки как частных лиц так и предприятий района по уничтожению обнаруженных снарядов и мин. Все лето вплоть до 7 ноября прошло в напряженной и ответственной работе".

В 1950-1960-е годы по инициативе участвовавших в боях за Южное Приладожье ветеранов, и при участии местных органов власти и молодежи Ленинграда на Синявинских высотах появились персональные знаки с фотографиями на солдатских могилах и памятные знаки боевым подразделениям.

В 1968 году была сооружена бетонная стела на могиле Героев Советского Союза Султана Баймагомбетова, уроженца Казахстана, и Владимира Ермака из Ленинграда. Летом 1943 года в районе Синявинских высот они своей грудью закрыли амбразуры вражеских дзотов. В 1975 году начинается оформление аллеи Славы, вдоль которой расположены 64 мраморные плиты с выбитыми фамилиями воинов, павших в Синявинских операциях 1941-1943 годов. В начале 80-х годов на высотах по проекту заводского художника Б.К. Аманжолова рабочие завода «Ладога» приступили к созданию мемориального комплекса.

6 мая 2006 года участники Крестного хода, пройдя по местам боев с собранными в окопах святынями защитников Отечества – крестиками, ладанками и мощевиками – воздвигли на мемориальном комплексе «Синявинские высоты» Поклонный крест.














Мы возвращаемся к автобусу. Рядом со стоянкой установлен стол, за которым мы по русской традиции помянули всех павших на Синявинских высотах бойцов Советской армии.











"Выпьем за мужество павших героями!" - председатель ветеранской организации Красногвардейского района, житель блокадного Ленинграда Юрий Петрович Кудряшов










А далее наш путь лежит в Сологубовку.

В деревне Сологубовка находится крупнейшее в Европе кладбище солдат Вермахта. Оно было создано в 1995 году по согласованию правительств двух государств – России и Германии. В годы войны в этой деревне в подвале церкви Успения Пресвятой Богородицы находился полевой госпиталь для немецких солдат. К январю 1944 года, когда эти места были освобождены советской армией, у церкви осталось несколько немецких солдатских кладбищ, на которых были похоронено около двух тысяч человек.

Именно здесь Народный союз Германии по уходу за воинскими захоронениями, существующий на пожертвования немецких граждан, и решил создать сводное кладбище. Оно было открыто в 2000 году. К настоящему времени немецким поисковым отрядом сюда перенесены останки 40 тысяч солдат и офицеров Вермахта.

При проектировании кладбища немецкая сторона предполагала снести руины православного храма и проложить дорогу. Однако после нескольких лет переговоров было принято решение восстановить разрушенное здание, сделав его Храмом-памятником, символом примирения некогда воевавших народов. 20 сентября 2003 года отреставрированная церковь, в подвале которой разместился музей Памяти жертв войны, была освящена.

По инициативе Русской православной церкви и благодаря стараниям настоятеля храма протоиерея Вячеслава Харинова в Сологубовке создан Парк мира – уникальная культурно-парковая мемориальная зона, куда помимо Успенской церкви и немецкого воинского захоронения входят: Аллея скульптур, образцы ландшафтной архитектуры и обустроенный источник родниковой воды, в течение столетий существовавший у подножия Божьей горы.

У источника родниковой воды

Сологубовка расположена на правом берегу реки Мга. Напротив, на другом берегу реки, находится деревня Лезье. Местные жители определяют их как одно селение — Лезье - Сологубовка.
Название деревни происходит от фамилии владельца - графа Ивана Антоновича Соллогуба. Польский шляхтич сделал в России солидную военную карьеру, став генерал-майором. В 1784 году он получил от Екатерины Второй в подарок обширное имение Успенское в Шлиссельбургском уезде, куда переселил своих крестьян из Польши и Литвы. Одна из деревень получила название Сологубовка. Затем ею владели купцы Кусовниковы, известные по всей России своими богатствами и чудачествами.

С 1837 года до революции 1917 года продолжался сологубовский период князей Юсуповых. Это было время расцвета обширных угодий имения Успенское, переименованного ими в Благовещенское. Князь Борис Николаевич Юсупов стал в 1849 году инициатором строительства каменной церкви Успения Божией матери на высоком берегу реки Мга, разделяющей деревни Сологубовка и Лезье. Основой послужил проект известного петербургского архитектора Василия Моргана. В 1852 году церковь была построена. Однако, теснота храма, увенчанного традиционным пятиглавием, вызвала необходимость его расширения и постройки колокольни, которую взяли на себя в 1880 году церковный староста Дмитрий Бычков и настоятель Успенской церкви, протоиерей Николай Лебедев. Первоначально предполагалось посвятить храм Благовещению Пресвятой Богородицы, но планы переменились, и церковь была освящена в честь Успения Божией Матери. Освящённый в 1881 году храм некоторое время сохранял свои формы и после революции, хотя с 30-х годов прошлого столетия уже больше не использовался для религиозных нужд. Здесь разместился клуб, затем склад. Последний настоятель храма протоиерей Александр Вишняков был расстрелян в 10-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической Революции 8 ноября 1927 года.

Сама церковь с приближением фронта превратилась в идеальный ориентир для советской дальнобойной артиллерии, по которому осуществлялась корректировка целей в районе занятого немцами железнодорожного узла в Мге. В штабе немецкой 18-й Армии было принято решение демонтировать купола церкви, которые были видны за многие километры. В связи с тем, что здание церкви продолжало использоваться для различных целей, купола не стали взрывать, а немецкие сапёры 21-го батальона сняли их с применением инженерно-технических средств в течение недели. С 26 марта по 1 апреля 1943 года сапёрам удалось завершить демонтаж, сложив купола рядом с храмом. Все это время в церкви продолжала работать немецкая почтовая служба, а одна из пристроек служила здешней русской церковной общине местом совершения религиозных обрядов. В подвале, защищавшем от бомб и снарядов, располагался полевой госпиталь вермахта. Дальнейшая судьба куполов осталась неизвестной, так как батальон срочно перебросили к берегу Невы.

21 января 1944 года Мга, а затем и Сологубовка были освобождены советскими войсками. Церковь, лишённая куполов, представляла развалины. На долгие послевоенные годы она превратилась в склад, а с развалом совхозов стала ненужной и для этих целей. Над руинами вырос лес, дорога к храму также заросла. После выбора рядом с церковью участка для строительства крупнейшего в мире захоронения немецких солдат первоначально планировалось взорвать руины храма и по освободившемуся месту проложить дорогу к кладбищу. Этому воспротивилась местная православная община, жители и власти, а также ветеранские и миротворческие общественные организации. Православный приход, представлявший собой паству священника Вячеслава Харинова, по его инициативе принял решение восстановить храм не только как памятник архитектуры XIX века, но и как памятник примирению русского и немецкого народов. Была произведена консервация стен и возведена временная крыша, что защитило здание от дальнейшего разрушения, но его реставрация была невозможна ввиду отсутствия у администрации области средств.

Ситуация изменилась после принятия совместного германо-советского соглашения. В роли генерального спонсора выступил Народный союз . Народный союз Германии по уходу за воинскими захоронениями активно и деятельно поддержал инициативу церковной общины восстановить сообща разрушенное здание, сделав его Храмом- памятником, наглядным символом примирения некогда враждовавших народов. Народный союз Германии выступил в роли генерального спонсора, а после объявления в западной прессе стали поступать средства как из Европы, так и Америки.

Храм был открыт после реставрации 20 сентября 2003 года. Один из его приделов посвящён покровителю русского воинства великомученику Георгию-Победоносцу. В этом же приделе хранятся синодики с именами погибших и пропавших без вести российских солдат, служащие для церковного их поминовения. Материалы, посвящённые памяти жертв блокады Ленинграда размещаются в крипте церкви.

В подвалах Успенского храма разместился совместный российско-германский Музей истории храма. Храм занесён ныне в списки памятников культуры. Иконостас церкви уникален тем, что его иконы написаны немецким солдатом Андреем Блоком, который был ранен под Сталинградом и лишился ноги. Незадолго до смерти он обратился к отцу Вячеславу с просьбой поместить эти иконы в храме. "Это моё покаяние и приношение всем жертвам войны" — написал он.

Невский пятачок — название плацдарма на левом берегу реки Невы, который удерживали советские войска во время Великой Отечественной войны. Это место, находящееся между городом Кировском и поселком Павлово, назвали «Невским пятачком» из-за его сравнительно небольшого размера: 2 км вдоль Невы и 800 метров от береговой линии.
Невский пятачок — это место одной из самых кровопролитных битв в новейшей истории: на этом участке побережья Невы в 1941-1943 годах войска Ленинградского фронта около 400 дней пытались прорвать блокаду Ленинграда.







Схема Невского пятачка из рукописи В.В. Филиппова "Саперы — рабочие войны".

Военный историк Юрий Лебедев: "Споры о том, нужен ли был или нет крохотный плацдарм, вошедший в историю под названием "Невский пятачок", не утихают до сегодняшнего дня.
Они ведутся историками, очевидцами тех событий и представителями послевоенного поколения, которые дискутируют о его целесообразности с точки зрения цены человеческой жизни. Думается, ответ надо искать, оценивая те события глазами людей того поколения. Владимир Путин, отец которого воевал на Пятачке, так ответил журналистам: "Я думаю, что на войне всегда бывает много ошибок. Но если ты воюешь и думаешь о том, что вокруг тебя все ошибаются, никогда не победишь. Они тогда думали о победе". Отец Путина, солдат 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии, получив в ноябре 1941 года тяжелое ранение на Невском плацдарме, навечно был искалечен той войной.

Характерно, что в Германии о тяжелейших боях за Невский пятачок мало что известно. Казалось бы, это странно. Ведь в нашей литературе потери немцев на пятачке описаны, как огромные. Тем не менее, в «Военном дневнике» начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Ф.Гальдера (Москва, ОЛМА-ПРЕСС, 2004 г.) Невский плацдарм, как конкретная военная цель, обойден вниманием. В завуалированной форме, однако, он фигурирует, как «атаки местного значения на Ладожском участке фронта» (запись Гальдера от 2.11.41 г.) Видимо, на уровне верховного командования вермахта этот крохотный участок суши, отвоеванный с таким трудом и с такими потерями нашими войсками, был занозой, достаточно болезненной, но не смертельной? Но значит ли это, что немецкое командование недооценивало опасность расширения советскими войсками плацдарма на левом берегу Невы?

Ответ на этот вопрос удалось найти в немецкой книге «Дневниковые заметки и оценки обстановки в ходе двух мировых войн» генерал-фельдмаршала Риттера фон Лееба (Штутгарт, 1976 г.). В ней командующий группой армий «Север» тридцать три раза уделяет внимание данному участку фронта, что свидетельствует о его серьезной озабоченности обстановкой в этом районе. Истории немецких дивизий, блокировавших плацдарм с сентября 1941 по февраль 1943 годов, также достаточно полно освещают этот вопрос. К сожалению, они стали доступными лишь в последние годы, и до сих пор еще полностью не изучены.

Для нас же, жителей блокадного Ленинграда, и сегодняшних санкт-петербуржцев, Невский плацдарм остается одновременно героической и трагической памятью о 900 дней блокады. Анализируя ход боев на Невском пятачке, задумываешься о том, что предшествовало его образованию. При этом интересно сопоставить наши и немецкие данные. Первый вопрос, который достаточно часто возникал и продолжает обсуждаться: - намеревались ли немцы форсировать Неву в начале сентября 1941 года и если да, то где и как?

Второй вопрос: делали ли они конкретные попытки переправиться на другой берег, и если да, то в составе каких подразделений? У авторитетных немецких военных историков В.Хаупта и Х.Польманна, упоминаний о попытках форсирования Невы в сентябре 1941 года нет, что наводит на мысль об отсутствии детальных планов и разработок на уровне верховного командования вермахта. За 60 последующих лет в военных архивах Германии и США пока так и не обнаружено карт, схем и даже приблизительных описаний плана переброски немецких войск на другой берег Невы.
Но означает ли это, что таких мыслей вообще не было?

Изданная в Германии в 1997 году "Хроника и история 20-й моторизованной немецкой дивизии(вышедшей к Неве в конце августа 1941 года-Ю.Л.)", этот вопрос проясняет следующей записью: - "31 августа 1941 года командир немецкого 39-го армейского корпуса отдал письменный приказ, в котором, в частности, говорилось: "20-я моторизованная дивизия захватывает плацдарм через Неву в районе Островки или Дубровка".

Правда, при этом не обговаривались сроки, и не ставились конкретные задачи. Видимо, расчет делался на благоприятность ситуации. Если бы советских войск на другом берегу не было, и не был бы уже взорван нашими саперами железнодорожный мост через Неву в районе Островки - Кузьминки, вероятность переправы немцев на правый берег была бы достаточно большой. Подтверждением реальности таких намерений немцев являются воспоминания И.С.Сазонова из книги "Невский пятачок" (Лениздат, 1977 г.):

"31 августа мелкие подразделения противника пытались у Ивановских порогов переправиться на наш берег. Вечером, 2 сентября около взвода гитлеровцев на лодках переправились через Неву, чтобы захватить маленький остров у д. Кузьминки. В ответ на наш огонь немцы, повернув лодки, стали поспешно уходить".

Желание переправиться через Неву, без сомнения, было у верховного командования вермахта большим. Об этом, в частности, свидетельствует такая запись из «Военного дневника» Ф. Гальдера 5.10.1941 г.:.."На Карельском фронте действуют лишь незначительные финские силы, которые, однако, смогут начать наступление, если мы форсируем Неву". Немцы отказались от дальнейших попыток форсирования Невы, убедившись, что получат достойный отпор, так как на правый берег реки постепенно подтягивались советские войска. Кроме того, к тому времени Гитлер уже определился с судьбой Ленинграда, решив уморить его голодом блокадного кольца, и начал перебрасывать ударные силы на Москву.

Примечательно, что и наши, и германские генералы оказались едины в определении возможных плацдармов на одних и тех же участках, только по разным берегам Невы. Вот какую характеристику дает в книге "Невский пятачок" генерал-майор Коньков, командир 115-й стрелковой дивизии: "Создалась угроза, что противник обязательно предпримет действия по форсирования Невы, вероятнее всего у Ивановских порогов или в районе Невской Дубровки. Выбор этих мест во многом обусловлен географическим фактором: выше и ниже по течению Невы берега крутые, там много болот, а в тех местах, что я назвал - берега пологие, от них на север, к финнам, ведут хорошие дороги. Это известно немцам".


Берег Невы у Невского пятачка . Слушаем экскурсовода, задаём вопросы и даже спорим...

Именно в этих местах через 20 дней начнут форсирование Невы наши подразделения, учитывая, что и на той стороне находятся подготовленные дороги, ведущие на соединение с войсками Волховского фронта, от которых их отделяли лишь 12-15 километров. Но преодолеть их удастся лишь через полтора года жестоких, кровопролитных боев. Хотя и мало времени отводилось нашим войскам на подготовку первой операции по форсированию Невы, тем не менее, первичную разведку провести все-таки удалось. В ночь на 12 сентября 1941 года пятеро разведчиков 115-й стрелковой дивизии на лодке пересекли Неву, собрали данные о движении транспорта и боевой технике противника в районе 8-й ГРЭС и без потерь вернулись на правый берег.

Возможно, именно это и помогло успешно преодолеть Неву в темную, дождливую ночь с 19 на 20 сентября десантникам капитана Василия Дубика из 115-й стрелковой дивизии. Бесшумно высадившись на левом берегу у Московской Дубровки, они бросились в первую траншею. Захваченные врасплох немецкие солдаты из 20-й моторизованной дивизии, на первых порах не могли оказать серьезного сопротивления. Расширяя плацдарм, десантники пробились к шоссейной дороге Ленинград-Шлиссельбург и завязали бой на подступах к Арбузову. Двое суток они вели отчаянные схватки с врагом, надеясь на обещанную помощь. Почти все во главе с Дубиком погибли. Где похоронен первый герой пятачка, сегодня неизвестно, хотя очевидцы утверждают, что перенесли его на правый берег и предали земле с воинскими почестями.

В тот же день севернее, в районе Марьино попытался высадиться стрелковый батальон 1-й дивизии НКВД, но потерпел неудачу. Тем не менее, в течение нескольких последующих дней на пятачок, который первоначально по фронту составлял около трех километров и в глубину до километра, были переправлены два батальона и разведрота 115-й стрелковой дивизии, батальон НКВД (всего 1166 чел.) и три батальона 4-й бригады морской пехоты. К концу сентября потери в пехоте составили 865 человек, у моряков - до 80 процентов, а размеры плацдарма сократились до двух километров по фронту и около 500 метров в глубину.

Но и немецкая 20-я моторизованная дивизия с приданными ей 424-м полком 126-й пехотной дивизии и 287-м полком 96-й пехотной дивизии оказалась внезапно в затруднительном положении. Растянутые по фронту от Шлиссельбурга до Отрадного, подразделения (до 10 км на батальон) не в состоянии были воспрепятствовать закреплению наших солдат на левом берегу. В течение нескольких дней дивизия потеряла убитыми и ранеными 530 человек. Не помог ей и приданный с этой целью батальон 8-й танковой дивизии, потерявший четыре танка.

Немецкое командование начало осознавать серьезность этого участка фронта и опасность возникшей ситуации. Хроника 20-й моторизованной дивизии фиксирует: "Становится ясным намерение противника за счет усилившихся попыток переправы через Неву прорвать блокаду Ленинграда в тесном взаимодействии с силами, атакующими с восточного направления". Прибывшему в Шлиссельбург 24 сентября представителю ставки верховного командования вермахта генералу Паулюсу докладывают, что войска измотаны беспрерывными ожесточенными боями, а 20-я моторизованная дивизия больше не способна на наступательные действия. Покидая в начале октября Невский участок фронта, дивизия имела убитыми и ранеными 2411 солдат из 7000 человек боевого состава.

Ненамного улучшили положение срочно переброшенные в конце сентября по воздуху два полка 7-й критской авиадесантной дивизии. "Лучше трижды прыгать с парашютом на остров Крит, чем провести один бой на земле в России", - говорили не ожидавшие такого ожесточенного сопротивления немецкие десантники. Когда они заняли позиции у Московской Дубровки, то обнаружили, что окопы были заполнены телами убитых в предыдущих боях. Русские лежали рядом с трупами немецких солдат. В результате упорных боев два передних края настолько сблизились, что в минуты затишья можно было услышать разговор, и даже кашель простуженных солдат противника. Вот как это описывается в книге немецкого историка Г.Водажа "Прошедшие ад" (Ольденбург, 1994 г.):

"Пулеметы, винтовки, ручные гранаты, приклады, саперные лопатки и штыки были оружием, с которым бросались друг на друга солдаты с обеих сторон. Страшный исход этих боев и через десятилетия остается в памяти бывших немецких десантников".

Тем не менее, немецкому командованию Невского участка фронта удалось добиться главного: пятачок был локализован, пристрелян вместе с местами переправ на другом берегу, а обстановка взята под контроль. Немецкие пехотные батальоны получили возможность для оборудования позиций, установки проволочных заграждений и планомерного минирования восточного берега Невы.

20 октября 1941 г. началась Синявинская операция по прорыву блокады войсками Невской оперативной группы. На этот раз фактор внезапности использовать не удалось. Противник предвидел возможность наступления советских войск. Едва началась переправа через Неву, как весь район сосредоточения шлюпок и катеров подвергся обстрелу из пушек и пулеметов. Только что спущенные на воду десятки лодок разом превращались в щепки. Тем не менее, переправа продолжалась, и в результате многодневных боев частям 86-й стрелковой дивизии удалось расширить плацдарм по фронту на один километр. Но в итоге в дивизии осталось всего лишь 177 активных штыков. В других соединениях положение было таким же: 265-я стрелковая дивизия (сд) - 180 чел, 168-я сд - 175 чел. И только в 115-й сд насчитывалось 1324 человека благодаря переброшенному накануне пополнению. Большие потери были в 20-й дивизии НКВД, 123-й отдельной танковой бригаде и других частях.

Исходя из этих цифр, становится ясно, как могли одновременно до девяти дивизий и бригад находиться на крохотном участке земли, нарушая все нормативы, предусмотренные боевым уставом. Соединениями их можно было назвать лишь условно. Фактически они были выбиты до состояния рот.

Но и немцам был нанесен большой урон. 96-я пехотная дивизия, переброшенная в конце сентября на Невский участок фронта, имела к началу ноября потери в ротах до 40 человек убитыми и до 70 человек ранеными. Оценивая те бои, Х.Польманн в "Истории 96-й пехотной дивизии" (Бад Наухайм, 1959 г.) отметил, что "русские продемонстрировали удивительное умение в создании плацдармов и необыкновенное упорство в их удержании".

8 ноября Сталин лично потребовал провести новую операцию с Невского плацдарма, предложив создать "ударные полки из смелых людей, которые смогут пробить дорогу на восток". Начавшись 11 ноября, она стала одной из самых кровопролитных для наших войск, находившихся на пятачке. По неполным данным, за пять дней боев 8-я армия, сформированная на базе Невской оперативной группы, потеряла свыше 5000 человек. Особенно крупными были потери в трех ударных коммунистических полках - более 2500 человек.

Тем временем, противник подтянул к Неве свежую 1-ю пехотную дивизию, которая также сразу понесла крупные потери. К середине декабря из строя было выведено 1500 человек. Ежедневно она теряла около 90 солдат. В результате уже к 24 ноября боевой состав 1-го батальона 1-го пехотного полка составлял лишь 90 человек, 2-го и 1-го батальонов 22-го пехотного полка - по 88 человек.

Эти бои потребовали почти нечеловеческих усилий для обеих сторон. Из-за отсутствия теплых землянок, оборудованных окопов, сильного, холодного ветра и советские, и немецкие солдаты были вынуждены выдерживать немыслимо суровые испытания. Морозы доходили до минус 25 градусов. То, что строилось за ночь, днем по большей части разрушалось артиллерией. В связи с нехваткой личного состава противники постоянно находились либо в бою, либо несли дежурство. Они могли спать не более четырех часов. Для характеристики тех боев примечателен тот факт, что средний ежедневный расход ручных гранат у немецкой стороны составлял 8000 штук.

Немецкие военные историки педантично подсчитали, что русские с 15.11 по 27.12.41г. атаковали небольшими боевыми разведывательными группами 79 раз, в составе до двух рот - 66 раз, в составе от батальона и выше - 50 раз. То есть в среднем около 15 раз в течение суток. При отражении шестнадцати танковых атак был уничтожен 51 танк, в основном типа "КВ" и "Т- 34".

В конце декабря 1941 г. активность противостояния начала снижаться. И та, и другая сторона выдохлись, и были уже не в состоянии выдерживать напряжение таких ожесточенных боев. Именно в те дни родилась среди защитников плацдарма поговорка: "Кто на Невском пятачке не бывал, тот горя не видал". Крылатой стала и такая фраза: "Кто под Дубровкой смерть миновал, тот во второй раз рожден".

Наступил 1942 год. Пятачок держался, хотя и уменьшился до двух километров по фронту и 600 метров в глубину. Измотанные боями и ослабленные потерями остатки советских дивизий были выведены на правый берег Невы. Их сменили 10-я стрелковая дивизия и отдельные подразделения 177-й дивизии. В марте на левом берегу Невы оставался лишь один 330-й полк 86-й стрелковой дивизии, в котором было не более 480 бойцов. Вместе с приданными ему 2-й ротой 120 саперного батальона и 4-й ротой 169-го минометного дивизиона и других мелких подразделений его численность была доведена до 600 человек. Незадолго до весеннего ледохода на Пятачок были дополнительно переправлены еще около 500 бойцов из состава 284-го стрелкового полка. Общая численность обороняющихся составила около 1000 советских солдат.

С немецкой стороны перед фронтом советских подразделений находился 1-й пехотный полк 1-й пехотной дивизии. Постепенно противник концентрировал свои части, готовясь воспользоваться ледоходом на Неве и нанести решающий удар. 24 апреля лед на реке затрещал. В тот же день командование немецкой 1-й пехотной дивизии приступило к ликвидации плацдарма. Операция 1-го пехотного полка, усиленного за счет подразделений 43-го пехотного полка и 1-го саперного батальона, включала два этапа: захват так называемого коридора (северная часть пятачка) и последующее уничтожение его целиком. Для этого дополнительно была обеспечена мощная артиллерийская поддержка силами 1-го артиллерийского полка, 2-го дивизиона 196-го артиллерийского полка и 2-й батареи реактивных минометов 9-го отдельного артиллерийского дивизиона.

В 20 часов 20 минут 24 апреля внезапной атакой немцам удалось прорваться к берегу Невы и закрепиться там. Огневые точки, окопы переднего края были уничтожены мощным артиллерийским огнем. Последнее подкрепление защитникам пятачка поступило 26 апреля. Это были две роты 284 -го полка. Вместе с ними, судя по донесениям из архива Министерства обороны, бой на плацдарме на заключительном этапе вели 382 советских солдата. С утра 27 апреля подразделения 330-го и 284-го полков отошли к центру плацдарма на 300-400 метров. Вся прибрежная часть Невы оказалась в руках немцев. Создалась критическая ситуация. Последнее, что видели с правого берега Невы, это кусок маскировочного халата, на котором крупными буквами было написано: "Помогите".

Унтер-офицер В.Буфф из 227-й пехотной дивизии, корректировавший в те дни огонь по пятачку, записал в своем дневнике: "Операция на плацдарме 27 апреля, в которой мы участвовали, стоила противнику по сообщению командования сухопутных сил 1400 убитых, 9 орудий и 6 танков. Когда плацдарм был уже в наших руках, русские сделали безнадежную попытку переправиться через Неву на лодках, чтобы перейти в контратаку. То, что не было уничтожено при переправе, было завершено при высадке. Не знаешь, чему больше удивляться: безумству тех, кто отдал приказ на эту безнадежную операцию, или мужеству смертников, выполнявших его. Погибшие русские были в большинстве своем молодыми парнями в возрасте 16 – 19 лет, но и у нас были тяжелые потери".

В октябре 2004 года мне довелось поработать в немецком городе Фрайбург в архиве вермахта, где имелись, наряду с другими, документы 1-й пехотной дивизии с картами о проведении этой операции. В них я нашел, в частности, подтверждение тому, как наше командование пыталось помочь защитникам Пятачка. В приказе по 1-й пехотной дивизии от 29.4.42 г. так говорится об этом: «Все попытки противника переправиться через реку успешно отражены. Девять переполненных лодок (от 20 человек и более в каждой – Ю.Л.) потоплены».

Но оказалось, что и для немцев бои были кровопролитными. Донесение о потерях в ходе операции по ликвидации советского плацдарма скрупулезно подтверждает это: убит – 81 солдат, ранены - 389 и пропали без вести - 19 человек. Всего выбыло из строя 489 солдат. По немецким данным, наши потери в целом составили 1400 человек. В плен были взяты 117 советских солдат, в том числе четыре офицера. Так закончился первый полугодовой этап наиболее кровопролитной борьбы защитников Невского плацдарма.

Последующие месяцы в весенний и летний периоды 1942 года участок Невского фронта, а вместе с ним и территория бывшего Невского пятачка последовательно занимались подразделениями 12-й танковой, а затем и 28-й легкой егерской дивизиями вермахта. Осенью им на смену прибыла «крымская» 170-я пехотная дивизия. "Только старые командиры, познавшие бойню Первой мировой войны, могли припомнить, что видели нечто подобное Невскому плацдарму. Лишь изредка торчал раздробленный пень дерева на земле, перепаханной тяжелой артиллерией, реактивными минометами и авиабомбами. Подбитые танки стояли возле глубоких воронок и окопов, ведущих к русским траншеям. Из стен окопов торчали руки и ноги убитых русских солдат. Все остальное было засыпано землей после взрывов снарядов. Кругом были минные заграждения". Такое описание дает Х. Кардель в "Истории 170-й пехотной дивизии" (Бад Наухайм, 1953 г.)

Советские солдаты, участники боев за пятачок, дают похожую оценку. В воспоминаниях А.Соколова из сборника "Невский пятачок" так это описано после того, как плацдарм был вновь отвоеван осенью 1942 года: "Страшная картина открылась перед нами. Клочок выжженной земли, сплошь покрытой осколками разорвавшегося металла, представлял собою лабиринт окопов и траншей, в котором легко было заблудиться. Поверх всех траншей, ходов сообщения, блиндажей в беспорядке лежало великое множество "ежей" - мотков и рогаток из колючей проволоки. Многими участками траншей и ходов сообщения давно никто не пользовался: они осыпались от разрывов мин и снарядов, стали мелкими".

9 сентября 1942 года была предпринята попытка силами стрелкового батальона переправиться на левый берег Невы в районе Московской Дубровки. Однако она не удалась. В ночь с 25 на 26 сентября началось форсирование Невы сразу в нескольких местах. Удачной оказалась попытка захвата небольшого плацдарма у деревни Арбузово, рядом с тем местом, где ранее был Невский пятачок. Так началось его второе рождение. За ночь удалось перебросить передовые группы 70- й, 86-й, 46-й стрелковых дивизий и 11-й отдельной стрелковой бригады. На какое-то время на левом берегу возникла неразбериха: в снарядных воронках, почти что рядом с советскими бойцами, укрывались немецкие пехотинцы. Опасаясь попасть по своим, ни та, ни другая сторона временно не использовала артиллерийские средства. В течение следующего дня пятачок восстановил свои прежние границы.

В ночь на 6 октября по приказу советского командования Невский плацдарм был временно оставлен. Два дня на том берегу не было никого из наших бойцов. И удивительное дело: в течение двух суток, не снижая плотности огня, немцы усиленно долбили "гнойник дивизии", как они называли пятачок, снарядами и минами, ни разу не осмелившись его атаковать. Не обнаружило командование немецкой 170-й пехотной дивизии и повторного занятия пятачка сводной ротой из добровольцев 70-й стрелковой дивизии в ночь на 8 октября. 11 октября подразделения 46-й стрелковой дивизии сменили эту роту, и оставались на плацдарме до окончания его существования в феврале 1943 года. За это время они отразили до 300 атак противника.

Заслуга Пятачка в прорыве блокады

12 января 1943 года началась операция "Искра", завершившаяся 18 января долгожданным прорывом блокады Ленинграда. Однако наступление с Невского плацдарма вновь не имело успеха. Подразделения 46-й стрелковой дивизии смогли продвинуться лишь на 600 метров. Памятуя о предыдущих тяжелых боях, немецкое командование сосредоточило на этом участке фронта два полка 170-й пехотной дивизии, оголив зато район Марьино. Именно там и был осуществлен первый успешный прорыв 136-й стрелковой дивизии. Так что Пятачок выполнил свою важную роль в прорыве блокады, стянув на себя значительные силы немецких войск и заставив их ошибиться в выборе направления главного удара советских войск.

17 февраля 1943 года немцы под угрозой окружения оставили позиции перед Невским пятачком. Выполнив свою задачу, Невский плацдарм прекратил существование, которое в общей сложности продолжалось около 400 дней блокады Ленинграда.

С 1975 года в нашей справочной и военно-исторической литературе утвердилась цифра о 200.000 советских солдатах, погибших на Невском пятачке. Цифра явно заказная, из газеты "Правда" к очередному юбилею Победы. Видимо, кому-то захотелось таким образом показать преимущество нашего горя над немецким. К сожалению, наверное, никогда не удастся точно установить число погибших. Но реально оценивать ситуацию надо, отделяя потери в боях за овладение плацдармом и на самом Пятачке.

Самые крупные потери несли наши войска на правом берегу Невы в местах переправ и при форсировании реки. Здесь были сконцентрированы все силы атакующей стороны. В этот момент солдат еще не был готов к бою и оставался полностью беззащитным, не имея возможности укрыться от артиллерийского огня противника. А именно от него был наибольший урон. Уже к концу сентября 1941 года немцы подвели к Неве 20-й дивизион артиллерийско- инструментальной разведки 20-й моторизованной дивизии, который с точностью до метра просчитал данные по всем участкам переправ советских войск. После чего были созданы три артиллерийские группы: "север", "центр" и "юг", расположившиеся на Невском фронте от Шлиссельбурга до Отрадного.

Крупнокалиберная артиллерия, в том числе специально доставленные французские 150-мм гаубицы и 210-мм минометы, были укрыты на Келколовских высотах. Из района Синявино огневую поддержку оказывали орудия 227-й пехотной дивизии. Большие потери среди наших войск вызывала вражеская авиация из состава немецкого 1-го Воздушного флота, так как у советской стороны- особенно в начальный период - не было в достаточном количестве средств противовоздушной обороны. Оценочно можно все-таки ориентироваться на цифру в 50.000 советских солдат, погибших на самом Невском плацдарме, учитывая при этом, что были не только периоды наивысшего напряжения боев, но и отдельные паузы, когда в основном велась снайперская война.

Не следует забывать, что полгода: с конца апреля до середины сентября 1942 года территория пятачка была в руках немцев. Необходимо также помнить о том, что из-за своих крошечных размеров (около двух километров по фронту и до 800 метров в глубину) практически не было возможности размещения там большого количества войск. Однако даже это количество, уменьшенное в четыре раза в сравнении с официально признанными данными, заставляет задуматься о величии самопожертвования людей, шедших на верную смерть. До сих пор поисковые отряды находят сотни останков погибших, лежащих там в несколько рядов.

Немецкие потери убитыми в боях за Невский плацдарм составляют оценочно около 10.000 солдат. Все эти данные подлежат тщательному уточнению. Но хорошо бы их считать отправными, поскольку они в любом случае реальнее тех, что фигурируют в официальных источниках".

Мы покидаем Невский пятачок. Оглядываясь по сторонам, понимаем, почему здесь "деревья не растут" : по подсчетам историков, только за сутки на эту землю падало 52 тысячи бомб и снарядов, и она фактически стала железной. Её южную границу обозначает Рубежный камень, представляющий собой чугунный и гранитный кубы, врезанные друг в друга. На камне надпись:

"Вы, живые, знайте, что с этой земли
Мы уйти не хотели и не ушли.
Мы стояли насмерть у темной Невы.
Мы погибли, чтоб жили вы."

От имени делегации ветеранов и сотрудников Управления корзину с цветами к подножию Рубежного камня возложили О.П. Аксенов и Н.Н. Самсонов.

У автобуса прощаемся с нашими замечательными гидами по музею-заповеднику «Прорыв блокады Ленинграда». От всей души благодарим их и вручаем небольшие сувениры на память от нашей ветеранской организации:

Олегу Алексеевичу Суходымцеву...

...и Денису Валерьевичу Пылёву :

Отдельно благодарим и нашего коллегу - руководителя первичной организации ветеранов Кировского района Ленинградской области Рубцова Сергея Алексеевича, принявшего самое активное участие в подготовке и проведении экскурсии:

• 95-летие Петрочека. Выступление В.С. Гусева
• 27 января - День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады