По обыкновению изучение Сергей начинал с архивов. Он всегда относился к этой части работы с интересом ученого-исследовате­ля. Вероятно, сказывалась закваска недоучившегося аспиранта и тя­га к научному труду, по которому он в первые годы службы отк­ровенно скучал. Сергей благоговел перед архивами. В его представлении это был неисчерпаемый кладезь сведений о Жизни и об Истории. Читая иногда какие-нибудь пожелтевшие страни­цы, он сожалел, что к их архивам не имеют доступа настоящие уче­ные-историки. Скольких спекуляций на тему о жестокости ВЧК-КГБ можно было бы избежать, если бы открыть часть этих пылящихся бумаг перед непредвзятыми специалистами!

Выискивая крупицы информации в самых разных фондах, Сергей почти всегда умел составить из них целое. Он обладал определенным исследовательским даром. Немногие из сотрудников умели вытаскивать из архивных документов объемную и подчас крайне интересную информацию. В сочетании с аналитическим, хо­рошо развитым прогностическим мышлением и практическим опытом, работа в архивах порой позволяла доходить до половины будущего результата. Вот почему Сергей очень ревностно относился к тому, как его подчиненные работают с документами. Он старался каждо­му внушить мысль, что сегодня мы работаем на будущие поколе­ния. То, что сегодня кажется малозначимым, завтра или даже через деся­тилетия может внести ясность в судьбу человека.

Он еще раз убедился в правоте этого своего подхода, когда в последнее время че­кисты с помощью архивов восстанавливали честное имя тысячам лю­дей. Благодаря монотонно-бюрократической работе его коллег в дале­кие послевоенные годы, сегодня стало возможным получить пенсии, пособия, льготы, найти родных и близких, добиться справедли­вости многим и многим людям.

Особую боль Сергея вызывали архивы, связанные с реп­рессиями тридцатых-пятидесятых годов. Дорого бы он дал, чтобы никогда архивные полки не заполнялись таким многоликим потоком человеческого горя. Но, увы, и это наша история, которую нельзя ни забыть, ни простить. Нужно только обязательно помнить, чтобы не повторилось нечто подобное никогда и ни под какой личиной.

Архивисты Управления работали на очень высоком профессио­нальном уровне и Сергей не понимал, зачем нужно передавать эти архивы кому-то. Он хорошо знал, что в обычных государственных архивах с их громадными фондами и неблагоустроенностью запросы исполня­лись годами, тогда как их архив Управления выдавал нужные людям справки не более, чем в месячный срок. И чтобы дать доступ ученым к архивным документам, совсем не обязательно пере­носить документы с места на место. Достаточно лишь принять нужный для этой работы Закон. Изучать же материалы можно и в Управлении.

Оставил следы в архивах и Михаил Петрович Годес. Его отец - Петр Алексеевич Годес - был в 1935 году репрессирован, когда вместе с группой ленинградских геологов открыл крупное место­рождение олова. Вместо награды его, тем не менее, ожидала тюрь­ма, а потом и расстрел. Дело сохранилось в архиве и, как боль­шинство подобных материалов, поражало своей безысходностью и абсолютным отсутствием каких-либо признаков доказательства ви­ны.

Сергей перевидал сотни репрессивных дел, в том числе видел и ре­золюции типа: "Расстрелять. И. Сталин", "Расстрелять. А. Жданов". Сталин подписывал приговор, вернее решение "тройки", синим ка­рандашом, Жданов - красным. В таких делах обычно содержалось два-три протокола допроса, протокол обыска, а далее следовало решение ОСО - особо­го совещания (прокурор, секретарь обкома, начальник Управления НКВД), справка о приведении приговора в исполнение, не содержавшая никакой информации, кроме даты расстрела. Позднее, в пятидесятых годах, добавились справки о реабилитации.

Теперь вся ответственность за репрессии того периода валится огульно на ЧК. И заметьте, не было ни одного голоса в защиту. Хотя дело не в защите, чего уж тут защищать. Другое дело, что проводило в жизнь террор уже не та ЧК, которую воспитывал Феликс Эдмундович Дзержинский. Его ученики к началу тридцатых годов уже ушли в небытие. А вершила всю эту политику именем партии и народа правящая клика. Но нигде об этом почему -то даже в эпоху гласности не говорится.

А ведь законы 1934 года принимал ВЦИК. «Мудрый» Никита Сергеевич Хрущев грамотно отвел удар от верхушки КПСС и "подставил" органы. Да и как же иначе, если и сам он подписывал приговоры сотням, тысячам людей. И вот уже и сегодня бывшие видные деятели, стремясь обелить себя, снова рисуют ужасного монстра - КГБ, как будто не Политбюро руководило страной. Не надо иллюзий!- Не был никогда КГБ самостоятельным "государством в государстве". Он потому-то и был силен, и силен лишь в строго определенных ему сверху рамках, что был законо­послушен той власти, которая правила в СССР. Сергей это хорошо понимал и иные мемуары некогда круп­ных партработников вызывали у него изжогу своими неприкрытыми попытками свалить вину на других.