Изложенное выше свидетельствует о том, что ведущая российская спецслужба в 1991—1995 годах прошла многотрудный путь нещадных преобразований от КГБ РСФСР до Федераль- ной службы безопасности Российской Федерации. Да, все вернулось, как говорили древние, на круги своя. В тяжких муках необходимый государственный инструмент в области обеспечения безопасности России, учитывающий вызовы современной обстановки в мире и положение дел в стране, был создан. Важно, что учитывался при этом и предшествующий опыт ведомства.
В Петербургском управлении вся ответственность за воплощение в жизнь намерений новой власти по дальнейшей реорганизации органов безопасности после перехода С. В. Степашина в Москву легла на плечи Виктора Васильевича Черкесова. Так случилось, что именно он, руководитель предвыборного штаба А. А. Куркова, уступившего в 1990 году Степашину в борьбе за мандат народного депутата РСФСР, стал преемником Сергея Вадимовича на посту начальника Управления.
Я отчетливо помнил телевизионные репортажи о том предвыборном противостоянии, а придя в чекистский коллектив, познакомился с Черкесовым — начальником следственного отдела, а затем и следственной службы Управления. Узнал о его ответственной работе в избирательной кампании А.А. Куркова, что вызвало мою искреннюю симпатию. Виктор Васильевич уже тогда был кавалером ордена Красной Звезды, пользовался большим авторитетом коллег. И полностью отдавался службе. Мы встречались с ним в Управлении и в выходные дни, готовясь к очередной рабочей неделе.
Мои товарищи по секретариату говорили о том, что Черкесов — один из тех руководителей подразделений, которые всегда откликались на предложение о проведении приема граждан в приемной Управления. Но при этом он не оставался на рабочем месте, ожидая вызова, а в назначенное время приходил в приемную, встречался с посетителями, взаимодействовал с сотрудниками секретариата, оказывая им методическую помощь.
В. В. Черкесов
А как не вспомнить глубокие выступления Виктора Васильевича на служебных совещаниях? Его емкая оценка обстановки в стране в 1992 году, высказанная им еще до прихода на «вершину» Большого дома, о том, что в России имеют место два встречных и чрезвычайно опасных процесса: от денег — к власти и от власти — к деньгам, до сих пор остается акту- альной для российского общества.
Рассматривая назначение В. В. Черкесова на должность начальника Петербургского управления с позиций нынешнего времени, понимаешь, насколько правильным и выверенным оно оказалось. В тот «штормовой», в смысле организации оперативно-служебной деятельности, период требовались основательные юридические знания, твердая уверенность в принятии управленческих решений. Без этого было бы невозможно провести коллектив одного из крупнейших территориальных органов безопасности в новоявленном и непрестанно меняющемся правовом пространстве, не налетев на властные рифы.
Достаточно сказать, что за время руководства В. В. Черкесовым Управлением с 1992 по 1998 год была принята принципиально новая Конституция Российской Федерации, отразившая перемены в государственном строе и политике, приоритет прав человека и гражданина над интересами государства. Это повлекло за собой многочисленные изменения в уголовно-процессуальном законодательстве страны и, конечно же, в сфере ответственности органов безопасности.
Соответствовать требованиям российской власти в этих условиях было совсем непросто. Тем более на фоне резкого, по сравнению с советским периодом, роста преступности, взлета проявлений контрабанды и коррупции. Министерство безопасности во главе с В. П. Баранниковым старательно взялось за борьбу с этими преступными деяниями, не фильтровало и не дозировало поступающую с мест оперативную информацию для руководителей государства. В итоге Виктор Павлович лишился должности, а в самом ведомстве ликвидировали органы следствия. В такой обстановке пятнадцатилетний опыт службы В. В. Черкесова в следственном подразделении Управления оказался весьма актуальным.
Что еще было характерно для того периода? Кроме зашкаливающего все мыслимые и немыслимые пределы увеличения числа правонарушений начало отмечаться внедрение организованной преступности в государственные структуры. Очень неспокойной продолжала оставаться общественная жизнь. В стране шли резонансные судебные процессы в отношении ГКЧП и по делу КПСС. Вскоре ужесточится противостояние между президентом Ельциным и первым демократическим российским парламентом, которое завершится в октябре 1993 года расстрелом из танковых орудий здания Верховного Совета России.
При этом всем было ясно, что пока не будет стабильности в экономике, не будет согласия в обществе, — преступность будет расти. Эффективно противодействовать подобным негативным процессам при размытой и непонятной людям идее государственности российская власть не могла. Началось спешное приведение всех сторон общественной жизни к новому правовому знаменателю.
Уже в декабре 1992 года принимается Закон «О статусе военнослужащих». В нем были установлены права, обязанности и ответственность военных, определены основы государственной политики по их правовой и социальной защите. В. В. Черкесов подчеркивал на служебном совещании, что Управление является воинским подразделением и в законе надо искать не только право на бесплатный проезд и обеспечение продовольственным пайком. Необходимо строго спрашивать за честь и достоинство офицеров.
«Мы работаем, — говорил он, — но результаты не сопоставимы с данным нам потенциалом и теми задачами, которые должны решаться. Отношение к проступкам сотрудников должно быть самым непримиримым». Смысл этих слов нам был ясен: требовалось в ходе реорганизаций сохранить возможности органов государственной безопасности и при этом не потерять себя.
В том же, 1992 году издается Закон «О безопасности». Понятие безопасности определяется в нем как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. Характерно, что первым из основных принципов обеспечения безопасности была названа законность. А как же быть в связи с изменившейся государственной идеологией с таким, казалось бы, незыблемым в оперативной работе понятием, как «главный противник»? Этот вопрос, естественно, возникал у сотрудников Управления, воспитанных в условиях длительного острейшего противоборства двух общественно-политических систем — СССР и США и ожесточенного противостояния их спецслужб.
Насколько я помню, на него попытался ответить, участвуя в одном из совещаний в Управлении, министр безопасности России В. П. Баранников. Он высказался в таком ключе:
— Мы работаем не против какой-либо страны, а против спецслужб. Есть ли главный противник? Есть, иначе зачем мы нужны. Но он не один, а тот, кто против нас сегодня наиболее активно работает.
Примерно в том же духе чуть позже выразит свое отношение к этому вопросу В. В. Черкесов. Оценивая обстановку в начале 90-х годов, когда, пользуясь неразберихой в России, в нее устремились разведки самых разных стран, он отметит, что у государства нет постоянных друзей и врагов, постоянны только государственные интересы. Постепенно четко определится и правовой статус отечественных органов безопасности в противодействии зарубежным спецслужбам.
Деятельность органов на этом направлении присущими им методами и средствами предстанет как часть государственного механизма, то есть закономерным явлением. При этом произойдет отход от тотальности в контрразведывательной работе, характерной для советского периода. В большей степени она будет теперь сосредоточена на объектах возможного агентурного проникновения противника, например оборонного и оборонно-промышленного комплексов, жизнеобеспечения страны.
В 1992 году был принят еще один очень важный закон, который серьезно повлиял на оперативно-служебную деятельность органов безопасности.
Речь идет о Законе «Об оперативно-розыскной деятельности», или, как его сокращенно называли, Законе об ОРД. И хоть «сбит» он был на скорую руку, но последствия для нас имел во многом определяющие, ибо давал старт непременному включению оперативной работы в процессуальное пространство.
Почему я вспомнил об этом законе? Просто в моей памяти из того времени остались две яркие «зарисовки» на эту тему. Одна из них связана с информацией В. В. Черкесова о встрече с руководством страны в Москве по итогам работы в 1992 году. На той встрече Генеральный прокурор России В. Г. Степанков произнес образную и ключевую для понимания сути Закона об ОРД фразу: «Деятельность органов государственной безопасности — „черный ящик“ для прокуратуры» — и поставил задачу об энергичном прокурорском надзоре.
Вторая «зарисовка» относится к нашей внутриуправленческой работе и тому замечанию, которое мне сделал однажды надзирающий прокурор Н.А. Винниченко. Я тогда отвечал в Управлении за организацию рассмотрения поступающих обращений граждан. Николай Александрович обратил мое внимание на то, что одному из заявлений оперативным подразделением при его разрешении не дана своевременная процессуальная оценка как сообщению о возможном преступлении и оно не зарегистрировано в специальной книге. Суть же информации сводилась к следующему: во время ссоры в коммунальной квартире один сосед назвал другого соседа-еврея жидом. Казалось бы, обычная бытовуха! Но наша работа уже подчинялась не внутренним правилам КГБ СССР, а была включена в сферу права, впервые в российской истории регламентировалась законом. И статья № 74 Уголовного кодекса РСФСР, неоднократно измененная и дополненная в последнее время, предполагала уголовное наказание за умышленные действия, направленные на возбуждение национальной вражды или розни, на унижение национальной чести и достоинства.
Мои коллеги-оперативники ту юридическую промашку быстро исправили. Но вот со специальной книгой для регистрации подобных сообщений оказалось сложнее. Она просто не была предусмотрена ведомственными приказами. Мы в Секретариате начали уже самостийно что-то придумывать, однако вскоре необходимые нормативные документы по этому вопросу в Управление поступили. А тот поучительный разговор с еще очень молодым Н. А. Винниченко, ставшим впоследствии известным государственным деятелем России, я всегда вспоминал, когда видел его на торжественных мероприятиях в Управлении или в городе.
В ходе работы над этой книгой я осознал логическую связь приведенных выше «зарисовок». Дело в том, что в мае 1993 года увидел свет приказ № 15 Генеральной прокуратуры Российской Федерации об организации надзора за исполнением Закона об ОРД. Тем самым В. Г. Степанков реализовал свое намерение об энергичном прокурорском надзоре за деятельностью спецслужб. Естественно, приказ расширил сферу влияния и активизировал деятельность в Управлении прокуратуры Санкт-Петербурга, в том числе в лице ее полпреда Н. А. Винниченко.
Приказ № 15 требовал, чтобы прокурорский надзор, с одной стороны, способствовал выполнению задач оперативно- розыскной деятельности по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, а с другой стороны, своевременно пресекал нарушения закона и конституционных гарантий личности. При этом обращалось внимание на недопустимость проведения оперативных мероприятий, затрагивающих права граждан, например на неприкосновенность жилища или тайну переписки, если имеется возможность иным способом получить необходимую информацию.
В самом начале работы по исполнению приказа выявились и проблемы. Ведь оперативно-розыскная деятельность основывается на принципах конспирации, а организация и тактика проведения оперативных мероприятий составляют государственную тайну. Значит, в структуре прокуратуры в максимально короткий срок необходимо было создать условия для организации делопроизводства по документам ОРД, оформить допуск к ним работников, на которых возложен надзор за исполнением закона.
Все это делалось. Но неустоявшийся характер секретного делопроизводства в прокуратуре в первое время «напрягал» оперативный состав Управления. Материалы по надзорным разработкам были «святая святых» для каждого опера. О них не должен был знать даже сосед по служебному кабинету. Теперь эти документы становились доступными более широкому кругу лиц. Да, в соответствии с законом. Но утечки-то сведений, составляющих гостайну, полностью, казалось, исключить было нельзя. Эта ситуация диктовала необходимость повышения уровня юридической подготовки и самих сотрудников Управления.
Вскоре в стенах Большого дома состоялась встреча руководителей подразделений с представителями городской прокуратуры. В ходе нее стороны лучше поняли заботы друг друга, наметили оптимальные меры по выполнению требований закона. Н. А. Винниченко тогда, кстати, пояснил, что вводить вопросы надзора за ОРД в круг обязанностей районных прокуратур не предполагается. Было решено провести методические занятия по правовой переподготовке оперативных сотрудников.
Важнейшим рубежом вхождения органов безопасности в кардинально обновляющееся правовое пространство России стал декабрь 1993 года. В статьях 23 и 25 принятой первой российской Конституции предусматривался надзор суда за деятельностью, связанной с ограничением конституционных прав личности. И это не исключало текущего надзора прокуратуры за исполнением законов спецслужбой. Была зафиксирована в Конституции и еще одна принципиальная для нас статья, которая вносила существенные коррективы в оперативную деятельность, — статья 48, часть 2-я которой гласила:
«Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения».
Теперь, осуществляя подобные действия, нужно было отдавать себе ясный отчет в том, что скрыть их, как говорили, в силу оперативной необходимости не представится возможным. Так называемое «право на звонок адвокату» поможет проследить за соблюдением прав задержанного при проведении оперативно-розыскных мероприятий.
Как же огорчительно для Управления в этой ситуации было узнать, что после упразднения Б. Н. Ельциным в том же декабре 1993 года Министерства безопасности в территориальных органах новой спецслужбы — ФСК России ликвидировались следственные подразделения. В условиях мощного роста преступности, вхождения широким фронтом в оперативно- служебную деятельность новых правовых норм этот шаг был, безусловно, ошибочным. И хотя ошибка через полтора года была исправлена, она нанесла серьезный удар по кадрам следователей.
Став главной правовой основой оперативно-розыскной деятельности, Конституция Российской Федерации предопределила выход в 1995 году и нового Федерального закона об ОРД. По сравнению с предыдущим аналогичным законом 1992 года это был более взвешенный и выверенный правовой акт. Непривычным для нас нововведением стала статья 9 закона, предписывающая рассмотрение судом материалов об ограничении конституционных прав граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Основанием же для решения судьей вопроса о проведении таких мероприятий являлось мотивированное постановление одного из руководителей органа, осуществляющего ОРД.
Как и ранее во взаимоотношениях с прокуратурой, в суде необходимо было решать вопросы обеспечения режима секретности, допуска судей к сведениям, составляющим государственную тайну, создания для их работы соответствующих материально-технических условий. Секретариат Управления в этот период активно консультировал руководителей оперативных подразделений по порядку оформления, регистрации и доставки в суд указанных постановлений.
Введенный новым законом особый вид судебной деятельности по надзору за законностью оперативно-розыскных мероприятий дополнялся предусмотренной в нем развернутой статьей о прокурорском надзоре в области ОРД. Статья 21 предписывала, в частности, руководителям Управления по требованиям уполномоченных прокуроров представлять им дела оперативного учета, материалы о проведении оперативно-розыскных мероприятий с использованием специальных средств, а также учетно-регистрационную документацию и соответствующие ведомственные нормативные акты.
Таким образом, контроль оперативно-розыскной деятельности со стороны государства становился системным и еще более предметным. Приказ от 9 августа 1996 года, принятый Генеральной прокуратурой в развитие нового закона об ОРД, четко определил и способы реагирования прокурора на нарушения этого закона.
Был среди них и такой острый и эффективный, как представление прокурора по поводу нарушений закона, которое вносится должностному лицу, уполномоченному их устранять. В нашем случае таким лицом являлся начальник Управления — В. В. Черкесов. К сожалению, оперативный состав, понесший заметные потери опытных кадров в ходе реорганизаций и не всегда знающий толк в юридических тонкостях новых служебных требований, в 1990-е годы иногда давал повод для поступления в Управление представлений городской прокуратуры. И отношение к каждому такому документу было предельно внимательным и серьезным, с последующим детальным «разбором полетов».
Но это вовсе не означало, что Виктор Васильевич заранее брал «под козырек» перед надзирающим прокурором. Насколько мне известно, обязательно предполагалась их личная встреча, в которой на одном профессиональном языке выявлялись причины вскрытых недостатков, велась и заинтересованная полемика.
На 1996 год, пожалуй, пришелся пик новых правовых «инъекций» в оперативно-служебную деятельность Управления. Сюда ведь следует добавить и принятый в том же году Уголовный кодекс Российской Федерации. Он вступил в силу с января 1997 года, сменив Уголовный кодекс РСФСР 1960 года, применявшийся до того времени.
За этим следовали дополнительные серьезные заботы для оперативных работников. Ведь их деятельность способствует осуществлению функции уголовного преследования и неразрывно связана с реализацией предписаний уголовного закона. А предписания как раз менялись весьма значительно. Достаточно сказать, что в УК России 1996 года было введено 70 новых составов преступлений и декриминализировано более 80 составов преступлений, которые предусматривал старый кодекс. И в последующие десять лет Уголовный кодекс не был стабилен: в него было внесено около 300 изменений.
В таком калейдоскопе правовых реалий вел Виктор Васильевич Черкесов коллектив Управления в течение самых трудных лет новейшей российской истории. Трудно было всему личному составу. Не только оперативным сотрудникам. Каждому тогда требовалось научиться нести службу при совершенно ином, чем несколько лет назад, юридическом сопровождении. Чего стоил только переход на контрактную основу комплектования кадрами органов безопасности. Вначале, когда еще не были поставлены все точки над «i» в этом процессе, обе стороны — и Управление в лице Службы кадров, и военнослужащий — проявляли осторожность. Со мной, например, в силу известных причин, с 1994 по 2007 год заключались только годичные контракты.
Вместе с тем прав у офицеров прибавилось. И даже за серьезные изъяны в службе освободить от нее, вплоть до увольнения, было уже делом непростым. Волевое решение начальника исключалось. Редко, но все же имели место случаи обращений в суд после увольнения, и однажды уволенный офицер был восстановлен на службе в Управлении с выплатой ему всех финансовых издержек. Поэтому потребность в повышении юридической грамотности и руководящего состава, и кадрового аппарата, и каждого сотрудника являлась тогда абсолютно естественной и необходимой.
