Чем запомнилась мне атмосфера службы в Управлении периода реорганизаций 1992—1995 годов? Наверное, прежде всего тем, что взоры многих офицеров оказались все же устремлены за стены Большого дома. Это не значило, что каждый стал примерять на себя сугубо гражданский образ жизни и готовить вещи на выход. Нет. Но смена профессиональных приоритетов, неоднократное выведение личного состава за штаты и их сокращение, проведение аттестаций, попытка отдать контрразведчиков в «ласковые сети» милиции — все это, на фоне активного спроса на чекистов со стороны растущих как грибы коммерческих организаций, делало свое дело.
В начале 1992 года, по данным социологического опроса, почти три четверти сотрудников в сфере государственной безопасности не имели уверенности в завтрашнем дне. При этом почти половина представителей оперативного состава считали, что с их опытом нетрудно найти работу с лучшим материальным положением.
Особенно остро воспринималось отношение руководства страны к КГБ. В ноябре 1991 года я выезжал в служебную командировку в Москву. Знакомился с опытом компьютеризации работы с документами в секретариате КГБ СССР, находившемся на стадии перехода к Межреспубликанской службе безопасности. Во время встреч с сотрудниками Центрального аппарата чувствовалась их подавленность в связи с устремлениями и действиями нового хозяина Лубянки — главы МСБ В. В. Бакатина. Поражало то, что он сделал штаб-квартиру спецслужбы и свой кабинет доступными для тех лиц, коих и близко туда допускать нельзя было.
Что уж говорить о согласованной с президентами СССР и РСФСР, но без совета с профессионалами сдаче Бакатиным американцам — нашим прямым конкурентам — уникальной техники подслушивания в здании американского посольства.
Это уже был настоящий удар для сотрудников КГБ, удар по самому предназначению органов госбезопасности. Ибо «братания» и заигрывания отечественных лидеров с руководителями западных стран вовсе не способствовали ослаблению усилий иностранных государств по обеспечению их геополитического влияния на умы и мировоззрение россиян.
Мои коллеги из Московского управления, где я тоже побывал в той командировке, точно так же удивлялись непрофессионализму своего нового шефа Е. В. Савостьянова — бывшего помощника председателя Московского городского Совета народных депутатов Г. Х. Попова. Именно Савостьянов в июне 1991 года посоветовал Попову, ставшему мэром Москвы, проинформировать посольство США о якобы имевшейся у него информации о готовящейся попытке ряда членов Политбюро ввести чрезвычайное положение в стране. Савостьянову же принадлежала встретившаяся мне позднее в печати фраза, смысл которой состоял в том, что пока в органах безопасности служит хотя бы один бывший сотрудник КГБ СССР, они не могут считаться реформированными.
Активно шло вытеснение из ведомства бывших партийных функционеров. За очень небольшой период руководства КГБ РСФСР В. В. Иваненко примерно в 40 территориальных управлениях, то есть практически в половине от их общего количества, начальники из числа выходцев из партийных комитетов были заменены новыми руководителями.
Приходили и в наше Управление списки-рекомендации к увольнению сотрудников, на которых в будущем не стоило ориентироваться. Работая с почтой начальника Управления, я видел их, видел в первых строках тех документов и свою фамилию. Причины попадания офицеров в эти списки, насколько я помню, не указывались. Да и вникать в них мне не представлялось уместным и удобным. Правда, и какой-то конкретной реакции в Управлении на подобные документы замечено не было.
Я же привык осознавать, что, возможно, скоро моя недавно начавшаяся служба в Большом доме окончится. Но и спешить с уходом не мог. Помнил о доверии А. А. Куркова и считал необходимым доказать свою состоятельность перед коллегами, работой в одном коллективе с которыми искренне гордился. Ведь среди них были уже ставшие моими товарищами многие чекисты-профессионалы, непосредственные участники уникальных контрразведывательных операций советского времени, направленных на обеспечение государственной безопасности.
В 90-е годы наиболее опытные руководители подразделений выдвигались Управлением на генеральские должности, но не всем было суждено получить звания высших офицеров. Время некоторых из них, а в большей степени их учеников, придет позже, когда потребуется «чекистский крюк», чтобы удержать страну от падения в экономическую пропасть в итоге ельцинских реформ.
Думаю, руководители Управления чувствовали мое желание продолжать военную службу, повышать свою компетентность в делах, опираясь на поддержку начальников служб и отделов. «Ко двору» пришелся и мой опыт руководящей работы. Видимо, поэтому мое партийное прошлое выводилось за скобки политической конъюнктуры того периода. В подтверждение этого приведу такой пример.
Вместе с С. В. Степашиным в Управление пришел Владимир Леопольдович Шульц, ставший сначала его помощником, а вскоре — заместителем начальника Управления. Однажды, летом 1992 года, он позвонил мне по прямой телефонной связи и попросил зайти к нему в кабинет. Когда я пришел, в руках у него была газета.
— Вы читали сегодня «Известия»? — спросил меня Владимир Леопольдович.
— Нет.
— В ней есть статья, в которой упоминается Ваша фамилия. Посмотрите.
Я взял газету и увидел почти на половине полосы статью «Партийные деньги для Турции». Суть ее состояла в следующем.
На Старой площади в одном из сейфов, принадлежавших международному отделу ЦК КПСС, были обнаружены секретные документы, свидетельствующие о том, что КПСС в самый разгар перестройки тайно поддерживала запрещенную в Турции компартию и обучала «специальным методам» ее конспираторов. Штаб-квартира турецких коммунистов находилась в ГДР, откуда, с соблюдением правил строгой конспирации, через Ленинградский обком партии проходил путь указанных выше документов в Москву. Внимание авторов статьи как раз и привлек документ, сопроводительная записка к которому была подписана мною в период работы в Смольном. Вот как она выглядела.
Секретно
ЦК КПСС Международный отдел Симоненко Н. Н.
Согласно договоренности направляем пакет с материалами от турецких друзей для дальнейшей передачи по известному Вам адресу.
Зав. общим отделом Ленинградского обкома КПСС О. Аксенов
1 августа 1989 г.
С содержанием того пакета с грифом «Совершенно секретно» я, естественно, знаком не был. По устной инструкции, которую мне передал мой предшественник по общему отделу А. Н. Сушков, при получении подобного пакета с особыми пометками следовало его без вскрытия лично направить с соответствующим сопроводительным письмом в ЦК. Ставить в известность руководство обкома не требовалось. Именно так все было сделано.
Из статьи я узнал, что в той закрытой переписке речь шла об участии КПСС в обучении активистов компартии Турции с помощью КГБ «организации деятельности в армии и полиции» и методам конспиративной работы. В статье не скрывалось: указанные документы могут иметь особый интерес для Конституционного суда, который тогда рассматривал «дело КПСС» после провала ГКЧП. Мне оставалось только догадываться, кто в ЦК мог сдать эту секретную информацию прессе.
Просмотрев статью, я дал необходимые пояснения по ней Владимиру Леопольдовичу. Разговор был спокойным. Сложилось впечатление, что меня поняли правильно. В конце беседы мне была передана на память газета «Известия» за 4 августа 1992 года, в которой, казалось, так не вовремя «засветилась» моя фамилия.
Пройдет несколько месяцев, и В. Л. Шульц вновь пригласит меня к себе в кабинет. На этот раз — для обсуждения вопроса о возможном рассмотрении моей кандидатуры (в числе других кандидатов) для назначения начальником создаваемой в Управлении на базе одного из отделов новой службы. Это совершенно неожиданное в той обстановке предложение свидетельствовало о полном доверии. Но у меня было ощущение нереальности его поддержки в центральном аппарате Министерства безопасности.
Поэтому, искренне поблагодарив Владимира Леопольдовича за доверие и не желая доставить этому удивительно интеллигентному человеку каких-либо неудобств, я высказал соображения о вероятных трудностях при решении данного вопроса. Сослался на свою длительную в прошлом партийную работу и значительный для резко омолаживавшегося руководящего состава Управления возраст — почти 48 лет. Видимо, присущее мне тогда настроение, связанное в силу известных обстоятельств с отсутствием перспективы роста, сыграло свою роль: я остался служить в старой должности.
Но то позитивное отношение ко мне В. Л. Шульца — генерала новой российской формации, безусловно, придало уверенности в будущем.
Впоследствии Владимир Леопольдович занимал должности начальника Академии ФСБ России, заместителя директора ФСБ, а в настоящее время является директором Центра исследования проблем безопасности Российской академии наук, заместителем президента РАН.
Отношение к сотрудникам Управления со стороны административных и хозяйственных структур региона оставалось в целом положительным и заинтересованным. При всех нападках на органы безопасности они представлялись обществу все же наименее коррумпированными государственными звеньями. И многие зрелые руководители города и области, с одной стороны, продолжали рассчитывать на влияние и помощь Большого дома в решении имеющихся у них проблем, а с другой — желали иметь рядом с собой опытных выходцев из органов госбезопасности, способных быстро адаптироваться к новой обстановке. Это в определенной степени нивелировало отрицательные последствия в связи с имевшем место состоянием неопределенности личного состава.
В январе 1992 года на встрече с начальниками подразделений Управления глава администрации Ленинградской области А.С. Беляков высказал очень важную для нас мысль. Суть ее заключалась в том, чтобы люди наши не потерялись и при всех перипетиях сохранили свою чистоту. Тогда же С. В. Степашин подчеркнул, что в условиях тяжелейших российских реформ и неэффективной пока работы центральных структур армия и правоохранительные органы могут и должны оказать помощь в выходе страны из кризиса, защите ее экономического суверенитета. Пока существует Россия, пока существуют сопредельные государства, очень аккуратно, с учетом политической обстановки говорил Сергей Вадимович, существуют и государственные интересы, и межгосударственное соперничество.
Его искренне удивляло, что сотрудники западных стран свободно ходят по коридорам зданий Верховного Совета и правительства в Москве, направо и налево разбазариваются государственные секреты. Похоже, он понимал, что российское руководство скоро начнет осознавать опасность этого. Недопустимой является ситуация, когда наши сотрудники входят в коммерческие структуры и свободно распоряжаются своими служебными знаниями. Нет чести — нет офицерства. Все вместе мы должны помочь новой России.
В основе сохранившегося коллектива Управления шла напряженная внутренняя работа-борьба за выживаемость подлинно профессионального отношения к делу с сохранением при этом высоких принципов офицерской чести, всегда свойственных настоящим чекистам. Приведу несколько своих рифмованных сюжетов на эту тему, относящихся к началу 90-х годов. По-моему, они передают настроение, которое было у нас тогда.
Неймется, видимо, кому-то
Спецслужбу мощную российскую сгноить,
И режут, режут по живому круто,
Когда вокруг чужие гнездятся КИ.*
Былые чекисты в потемках бродят,
Вот уж в стенах святых появляется дрянь.
Офицерскую честь и достоинство гробят
Меркантильная ржа и простейшая пьянь. Дай нам Бог устоять от такого
И дойти без потерь до конца,
Оставаться Отечеству верной опорой
И совесть чтоб завтра сохранной была.
А вот каким было пожелание тем, кто решил завершить военную службу. Далеко не у каждого из них на гражданке все оказалось просто.
Конечно, жаль: уходят в бизнес мужики,
Махнув рукой с чекистского порога.
И судьбы их бывают нелегки –
Характеры ломает российская дорога.
Желаю каждому из них удачного исхода,
Суметь в той новой жизни устоять,
В хмельном дурмане рыночного смога
Остаться чистым и все же — процветать.
* КИ — конфиденциальный источник.
Даже и в то психологически очень трудное время грубого реформирования ведомства служба в Управлении шла своим чередом. Сотрудники подрастали в должностях, им присваивались очередные воинские звания, что традиционно служило поводом для встреч товарищей по подразделению и обсуждения «текущего момента»:
Обсуждаем время крутое,
Что ломает лучшее в нас,
И офицеры, бросив дело мужское,
Предпочитают коммерческий пляс.
Время действительно непростое,
Но уваженья не будем скрывать
К тем, кто считает, что дело мужское —
Зарабатывать звезды и их обмывать.
Да, таковой была атмосфера в чекистской среде в самые первые годы после распада Советского Союза. Возвращаясь в то время, чувствую, что определяющей для нас все же стала первая половина 1992 года. Определяющей не в смысле какого-то окончательного перелома в судьбе органов государственной безопасности. Полагаю, именно тогда чекистам руками властных «докторов» была сделана невольная «прививка» против негативного влияния последующих ведомственных реорганизаций. «Прививка» в виде принятия и отмены антиконституционного президентского указа № 289.
От «вирусов» дальнейших изменений названий и структуры ведомства сотрудников, связывающих свое будущее со службой Отечеству, уже не лихорадило так сильно. Переболели. Привыкли. Продолжали служить и ждать лучшего времени, когда «доктора» поймут, что лечить «пациента» бесполезно: «пациент» изначально был здоров.
С созданием Федеральной службы безопасности произойдет возвращение некоторых важных функций, свойственных КГБ СССР и МБ России. На законодательном уровне на органы безопасности теперь возложены функции борьбы с преступностью с предоставлением им права ведения предварительного следствия по делам, отнесенным законом к компетенции службы. В структуре ФСБ созданы подразделения, ориентированные на борьбу с терроризмом и другими опасными преступлениями, как того требует обстановка. Через некоторое время в ФСБ вернутся подразделения Федеральной погранслужбы и ряд функций Федерального агентства правительственной связи и информации.
Знаменательно, что сам побудитель войны с «чекизмом» президент России Б. Н. Ельцин в 1995 году введет своим указом официальный профессиональный праздник — День работника органов безопасности Российской Федерации. И привязан этот праздник будет к 20 декабря — дню образования в 1917 году Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. А еще через два года Борис Николаевич в радиообращении к стране, в связи с 80-летием образования ВЧК, признается:
«Оглядываясь назад, я вижу — в разоблачении преступлений органов безопасности мы чуть было не перегнули палку. Ведь в их истории были не только черные периоды, но и славные страницы, которыми действительно можно гордиться».
Далее президент скажет о весомом вкладе разведки в обеспечение Победы в Великой Отечественной войне. Отметит большую роль советских спецслужб в создании атомного противовеса в мире, что позволило предотвратить третью мировую войну. Подчеркнет эффективную деятельность отечественной разведки в послевоенный период: она помогала и помогает руководству страны своевременно реагировать на угрозы новых войн и конфликтов.
Очень важной в той речи главы государства станет констатация все еще идущей в мире жесткой борьбы за новые технологии, за ресурсы, за геополитическое влияние и по- прежнему неослабевающей деятельности иностранных разведок на территории России. Поэтому на первый план среди задач, стоящих перед отечественными спецслужбами, выходит защита национальных, в том числе экономических, интересов страны.
«И мы должны с большим уважением относиться к труду сотрудников спецслужб. К их нелегкой и зачастую — героической работе», — так завершит Ельцин свое предпраздничное радиообращение, которое будет опубликовано только в одной газете «Российские вести» 20 декабря 1997 года и, к глубокому сожалению, не станет предметом внимания в широких журналистских кругах, а значит, и в обществе.
И все же это хоть и запоздалое, но очень необходимое признание президентом огромного вклада в мирное развитие нашего государства и общества, внесенного деятельностью чекистов послевоенного времени, произошло. Оно свидетельствует о том, что понимание роли и места органов КГБ СССР в истории страны постепенно приходит. Как справедливо заметил Ельцин, «каким было государство, такими были и его службы безопасности».
