Говоря о летнем периоде 91-го года, нельзя не сказать о важнейших политических событиях, произошедших 12 июня. Это был день, когда действительно оправдались надежды инициаторов выборов Президента РСФСР. На высший государственный пост в России всенародным голосованием был избран Б. Н. Ельцин. Ленинградцы в этот же день избрали мэром своего города А. А. Собчака и приняли участие в референдуме, а точнее — в опросе по поводу переименования Ленинграда в Санкт-Петербург.
Ельцин и его команда, отлично понимая роль и место спецслужбы в обществе, уже через месяц провели совещание руководителей территориальных органов только что созданного КГБ РСФСР. Отчетливым рефреном на нем прошла мысль о том, что образование российского КГБ — обязательный атрибут государственности России. А. А. Курков тем не менее, выступая на этом совещании, так же как и на союзной коллегии ведомства, теперь уже в присутствии Ельцина вновь высказал свои опасения о негативных последствиях создания КГБ РСФСР. Предостерег Анатолий Алексеевич и от поспешного проведения волевым путем департизации органов госбезопасности. Ельцин признал выступление начальника Ленинградского управления КГБ полезным, но однозначно высказался за прекращение деятельности организованных партийных структур политических партий в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР.
Буквально через день, 20 июля, им был издан соответствующий президентский указ, причем нарушающий ряд отечественных нормативных актов и направленный прежде всего против компартии. Это был очередной открытый вызов Ельцина союзному Центру. Политбюро ЦК КПСС откликнулось на указ своим заявлением. Сам же Генеральный секретарь ЦК партии М. С. Горбачев, как Президент СССР, на ельцинский указ не прореагировал.
Вернувшись из Москвы, А. А. Курков сразу же проводит встречу с руководителями подразделений Управления, во время которой очень внятно и лаконично подчеркивает главную тогда для него мысль. Суть ее состояла в том, что сотрудники госбезопасности — наиболее законопослушные люди. Когда КПСС была по своей сути государственной структурой, органы КГБ выполняли ее решения. После отмены шестой статьи Конституции СССР мы выполняем решения государственных органов страны.
Теперь, после избрания Президента РСФСР и создания республиканского КГБ, мы должны выполнять и решения высших органов власти республики. При этом четко следовать Конституции Союза и Конституции РСФСР, поскольку само наше ведомство имеет союзно-республиканский статус. КГБ РСФСР будет выполнять функции защиты государственной безопасности и России, и Союза. Через месяц эта твердая позиция Анатолия Алексеевича окажет определяющее, можно даже сказать, спасительное влияние на роль Управления в августовских событиях в Ленинграде.
Считаю своим долгом выразить отношение к прошедшему 12 июня голосованию ленинградцев о возвращении нашему городу названия Санкт-Петербург. Те прогнозы и настроения, которые имелись тогда в Управлении, можно охарактеризовать одной фразой: «Переименование Ленинграда — не пройдет!» Результаты же опроса перечеркнули все оптимистические ожидания сторонников сохранения имени Ленина в названии города. В голосовании приняло участие менее 65 процентов жителей, имеющих на это право. Чуть более половины из них — около 55 процентов — высказались за возвращение городу имени Санкт-Петербург.
Чем же были вызваны такие неутешительные для приверженцев Ленинграда итоги? Почему оказались несостоятельными их ожидания? Ведь даже с учетом ведения с 1988 года кампании по переименованию города противниками советской власти число их сторонников по результатам социологического опроса, проведенного в Ленинграде 22—23 мая 1991 года, составило всего 32 процента. Почему же так все кардинально изменилось менее чем через месяц?
И здесь трудно выделить что-то однозначно главное. Где-то организаторы голосования по переименованию города подменили понятия опроса и референдума. Где-то нарушили правовые границы. В чем-то попросту запутали голосовавших. Не исключается, по мнению некоторых журналистов, и фальсификация итогов опроса-референдума. Да и время было выбрано крайне неудачно для обеспечения максимальной явки на голосование — начало лета, пенсионеры устремились на дачи и огороды.
И все же «главным трубадуром» в этом вопросе был А. А. Собчак. Так фигурально выразил свое мнение о раскладе противоборствовавших сил Ю. П. Белов, работавший в 1991 году секретарем обкома КПСС. Это же подтвердила не так давно и вдова Анатолия Александровича — Людмила Нарусова. Она отметила: во время обсуждения вопроса в Ленсовете Собчак заявил, что «мэром Ленинграда не будет, а мэром Петербурга будет». Потом он на словах лавировал в своем отношении к переименованию города, стремясь не оттолкнуть от себя тех, кто собирался в тот же день, 12 июня, отдать голоса ему как будущему мэру. Но Петербург будет оставаться у Собчака в его планах главной целью. Нашлись и средства для ее достижения.
Сделано было все, чтобы, с одной стороны, принизить значение предстоящего голосования, назвав его опросом, а не референдумом. Решение по референдуму должно было бы приниматься вышестоящей республиканской инстанцией. Опрос же прямых юридических последствий не мог иметь. На это, кстати, обратил внимание первый заместитель председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатов в телеграмме на имя А. А. Собчака, подчеркнув, что результаты опроса «не могут иметь юридической силы». И это сбивало людей на более «легкое» отношение к судьбоносной для города процедуре.
С другой стороны, организаторы голосования максимально — и в этом нет никакого сомнения — затруднили реализацию своего волеизъявления каждым голосующим, особенно представителями старшего поколения. Опрос, часто называемый для весомости референдумом, был некорректно совмещен с выборами Президента и мэра, что для проведения, например, республиканских референдумов в настоящее время не является допустимым. А это привело к смысловой путанице в осуществлении отметок в бюллетенях по выборам и опросном листе о названии города. Способствовала путанице и сама формулировка вопроса о возможном переименовании.
Вот как выглядела запись в опросном листе для голосования 12 июня 1991 года: «Желаете ли Вы возвращения нашему городу его первоначального названия — Санкт-Петербург». Требовалось оставить один из указанных ответов — «Да» или «Нет», другой — вычеркнуть. То есть, чтобы проголосовать за Ленинград, нужно было зачеркнуть слово «Да». В результате оставался ответ «Нет», «Нет» — Санкт-Петербургу. Многие из горожан, пришедшие на избирательные участки и проголосовавшие своими отметками за конкретных кандидатов на пост Президента и пост мэра, не желая переименования города, автоматически зачеркнули слово «Нет», сказав «Да» Санкт-Петербургу.
Газета «Ленинградская правда», широко освещавшая в мае — июне дискуссию по этой теме, в субботу, 11 июня, опубликовала подробные и правильные предостережения ленинградцам при ответе на поставленный Ленсоветом вопрос об имени нашего города. Да только вряд ли этот номер газеты был доставлен на дачные грядки горожанам.
Позднее «Ленинградская правда» печатала письма потрясенных итогами опроса сторонников сохранения действующего названия города. Они выражали настоящее горе людей, по ошибке зачеркнувших слово «Нет» в опросном листе и не находивших себе места. Один из них, например, в газете за 2 июля 1991 года написал:
«До глубины души возмущен хитроумной формулировкой вопроса референдума, явно рассчитанной на обман пожилых людей, которые хотели сказать „Нет“ переименованию Ленинграда».
Ленсовет же, не теряя времени, утвердил результаты опроса и постановил обратиться в Верховный Совет РСФСР с предложением вернуть городу его историческое имя. Но в республиканском парламенте расклад голосов был таким, что положительное решение по этому вопросу не могло быть принято. И тогда его фактический спикер Р. И. Хасбулатов переносит рассмотрение проблемы на более низкий уровень.
6 сентября 1991 года, уже после августовского «путча», он подписывает указ Президиума Верховного Совета РСФСР № 1643-1 «О возвращении городу Ленинграду его исторического названия Санкт-Петербург».
Руслана Имрановича нисколько не смутило, что три-четыре месяца назад он официально говорил о невозможности юридических последствий результатов опроса. Между тем изменение названия Ленинграда, имевшего статус города республиканского значения, потребовало в 1992 году внесения изменений и в Конституцию страны. Не было учтено и мнение действовавшего Президента СССР М. С. Горбачева, который дал специальное интервью газете «Правда», перепечатанное накануне опроса-референдума в местных газетах:
«Всем надо иметь в виду, что решение увековечить имя Ленина, принятое в 1924 году на Втором съезде Советов СССР, выразило волю народов нашей страны. Это справедливое решение, и я твердо убежден, что нет ни нравственных, ни политических оснований для его изменения». Михаил Сергеевич, правда, как с ним часто бывало, палец о палец не ударит для претворения в жизнь этого абсолютно правильного мнения. А после краха ГКЧП он и вовсе потеряет остатки воли и будет плестись на коротком поводке за Ельциным в русле его «демократической» антисоветской политики.
С Горбачевым — понятно. Но ведь осталось незамеченным и письмо «рупора» российской демократии А. И. Солженицына «К жителям города на Неве», датированное 28 апреля 1991 года. В этом письме Александр Исаевич убеждал устроителей референдума и самих ленинградцев, что возвращать городу имя с немецким звучанием не следует. Он считал переименование в 1914 году Петербурга в Петроград вполне разумным. А далее следовала очень важная для нас мысль:
«И может быть, это решение по важности должно быть обсуждено не только с жителями Вашего города, но всей России».
Вот оно подлинно государственное отношение к рассматриваемому вопросу. Причем отношение человека, который внутренне, безусловно, желал переименования Ленинграда, но сделать это считал необходимым при соблюдении принципов законности, нравственности и подлинной демократии, с учетом того значения, какое имел великий город для всей страны. Российские власти, однако, очень спешили принять знаковое для них решение — изъять из названия города имя Ленина. Им было ни до съезда народных депутатов, ни до парламента, где действовала еще сильная коммунистическая оппозиция. Проще было принять волевое, по существу, решение в угоду желанию «трубадура» ленинградских переименований Собчака.
Так, по волеизъявлению всего лишь одной трети жителей города, имевших право решать его судьбу (с учетом не явившихся на избирательные участки), при весьма сомнительной легитимности опроса-референдума и рассмотрения результатов голосования, на географических картах вновь появился Петербург.
Получилось действительно знаково: в годы Великой Отечественной войны Ленинград ценой больших жертв выстоял и победил, а «пал» он в сентябре 1991-го — как раз в канун 50-летия со дня начала фашистской блокады.
И еще несколько слов к вопросу о переименовании города. Эта «инициатива снизу», возникшая в кругах лютых антисоветчиков, была пробно запущена в местную прессу, а потом стала «достоянием» и всей страны. Из разных регионов Советского Союза в Смольный начали поступать многие и многие очень искренние письма с идущими от сердца просьбами — не допустить смены имени города. Перед уходом на службу в Большой дом я посчитал своим долгом обобщить это коллективное мнение советских людей — патриотов отечественной истории — и довести его до сведения ленинградцев.
Итогом стал убедительный и яркий обзор иногородних обращений, направленных на сохранение действующего названия города. Он был передан главному редактору «Ленинградской правды» О. С. Кузину. Олег Сергеевич, ранее также работавший в обкоме партии, вроде бы с пониманием отнесся к моей просьбе и обещал опубликовать статью. Но так и не сделал этого, несмотря на мои неоднократные звонки ему уже из Управления КГБ. Говорил — не время. Ни до псевдодемократического опроса, ни после.
Затем был ГКЧП. Кузин тут же, 24 августа, меняет статус «Ленинградской правды»: из печатного органа областной партийной организации она превращается в общественно-политическую газету. А уже через два дня, 26 августа, коллектив редакции соглашается с предложением мэра города Собчака о создании на базе «Ленинградской правды» ежедневной газеты «Санкт-Петербургские ведомости».
Это решение потрясло меня и большинство моих товарищей до глубины души. Ведь мы еще не знали о готовящемся указе Хасбулатова. Явная торопливость Кузина в переименовании главной городской газеты определенно способствовала его появлению. И беспардонному по отношению к защитникам и жителям блокадного города устранению из жизни дорогого им названия — Ленинград. По ощущениям это было сродни предательству:
Вчера терпению край пришел,
Когда узнал, что кузинская «правда»,
Не мучаясь, легла под мэровский престол,
Предав партийцев Ленинграда.
Мне скажут: тем самым Олег Сергеевич сохранил коллектив партийной газеты. Да, сохранил. Но, уверен, такие глубоко уважаемые мною профессионалы печатного слова, как, например, Виктор Кошванец или Игорь Лисочкин, смогли бы в любом случае эффективно трудиться в постсоветской журналистике и получать признание. Огромное спасибо и низкий поклон им за преданность Ленинграду, за постоянство взглядов и убеждений, за смелые материалы в «Ведомостях» на протяжении целого ряда последующих лет.
Кузин же, подсуетившись с переименованием газеты в угоду Собчаку, встал, по существу, в один ряд с другими главными редакторами СМИ «с новым мышлением», которых архитектор перестройки А. Н. Яковлев подбирал для создания единого антисоветского лагеря. Лагеря, призванного манипулировать сознанием советских людей через печатное слово.
