События 1991 года, рокового для КПСС и Советского государства, на которые в предыдущей главе я попытался взглянуть с учетом опыта своей практической деятельности и современных оценок историков и политиков застали меня в новом качестве, на новом месте работы. В декабре 1990 года я был переведен на военную службу в Управление КГБ СССР по Ленинградской области. И так получилось, что важнейшие перипетии последнего советского года и последующие жесткие реформы в отечественных органах государственной безопасности мне пришлось прочувствовать в стенах Большого дома на Литейном проспекте, 4.
О. П. Аксенов
К концу 80-х годов я стал отчетливо осознавать, что КПСС нуждается в притоке новых сил, прежде всего с гуманитарным образованием, — политологов, историков, юристов. Убедительным примером необходимости этого стал приход на вершину идеологической работы в Ленинградской партийной организации такой яркой личности, как Ю. П. Белов. Правильно или неправильно, но партия постепенно отходила от своего прямого влияния на экономику страны. Больше стало дискуссий, теоретических споров с политическими оппонентами. Время опытных технарей и чистых специалистов-организаторов в партийном аппарате заканчивалось.
И хотя я был еще достаточно молод и имел основательный, почти двадцатилетний опыт партийного функционера, мне все чаще приходила в голову мысль — дать возможность другим, более теоретически подготовленным кадрам проявить себя в новой обстановке. Инженерной подготовки в Техноложке уже было недостаточно. Да и партийную науку осваивал, как говорится, с колес. Учился в гуще реальных дел, работая с опытнейшими коллегами, многие из которых имели военную и в прямом смысле слова большевистскую закалку. И сегодня горжусь тем, что жизнь подарила мне такую судьбу.
Найти достойную работу в городских структурах и организациях сотруднику Смольного с того уровня, который я занимал, не представляло большого труда. Конечно, о том, чтобы идти работать по специальности на какое-либо химическое предприятие после большого перерыва, не могло быть речи. О бизнесе, который уже начинал развиваться, я тоже не считал возможным думать. Но могли быть многие другие предложения, и они поступали, например в связи с формированием органов налоговой инспекции.
Из Смольного меня никто не выталкивал. Чувствовал доверие Б. В. Гидаспова, секретарей и заведующих отделами обкома. А мой предшественник по руководству общим отделом А. Н. Сушков как-то по-товарищески даже предрек мне работу в занимаемой должности до самой пенсии. Правда, сам Александр Николаевич, видимо, переживая те же чувства, что и я, вскоре завершил свою партийную карьеру. Возможно, это в определенной степени ускорило и мой переход на новое место службы.
Естественно, задумывался о том, где мог быть реализован и полезен тот опыт, который получен мною за многие годы работы в Смольном. Ответ напрашивался сам собой. После получения высшего инженерно-технического образования я проходил подготовку только в учебных заведениях Комитета государственной безопасности СССР в Москве. В 1977—1978 годах — по направлению обкома КПСС, после чего обстоятельства сложились так, что мне пришлось вернуться на партийную работу. И второй раз — на специальных курсах для руководителей шифровальных органов, входивших в структуру общих отделов партийных комитетов республиканского и областного уровня. К тому же я был офицером запаса КГБ СССР. Поэтому намерение выяснить у руководства Ленинградского управления этого ведомства возможность моего использования в его интересах было естественным.
Начальником УКГБ СССР по Ленинградской области был тогда генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Курков. Он хорошо знал, что, будучи заведующим общим отделом обкома, я тесно взаимодействовал с целым рядом оперативных служб Управления. Это касалось, например, обеспечения визитов в Ленинград высших руководителей страны. В том числе двух приездов в наш город Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева.
В связи с этим в моем кабинете проводились совещания с участием представителей 9-го Управления комитета и соответствующей службы местного Управления КГБ по протокольным вопросам программы пребывания охраняемых лиц, маршрутам их передвижения.
Охраняемым лицом всегда был и первый секретарь обкома партии, что требовало от меня своевременного и четкого решения совместно со службой охраны многих вопросов, связанных с планированием и обеспечением его рабочих встреч и поездок, участием в различных мероприятиях.
В мои обязанности входило также отслеживание надежного функционирования средств специальной связи в главном кабинете Смольного, шифровальной техники, работы с мобилизационными документами в обкоме, доставки информации об оперативной обстановке в регионе. Были и другие общие для Смольного и Большого дома весьма важные точки соприкосновения в работе.
А. А. Курков
Однажды летом 1990 года Анатолий Алексеевич Курков позвонил мне по служебному телефону и попросил о встрече. Сделано это было очень тактично в виде вопроса: не мог ли я в удобное время спуститься на первый этаж Смольного в столовую и выпить с ним по чашечке кофе?
Ответив, естественно, согласием, в назначенный час я спустился в столовую. Анатолий Алексеевич уже подъехал и располагался за одним из свободных столиков. Он не позволил мне заказать кофе — сделал это сам. Мы начали беседу.
Собственно, какой-то конкретной темы для разговора Анатолий Алексеевич не обозначил, вел его очень профессионально, корректно, с учетом сложившихся правил взаимоотношений между представителями Смольного и Большого дома. Чувствовалось, что его интересует реальная расстановка политических сил в Ленинграде, их отношение к действиям Центра по раскачиванию конституционных устоев Советского государства, которые КГБ обязан был защищать.
У меня не могло быть каких-либо секретов от глубоко уважаемого в городе генерала. Мы деликатно коснулись в разговоре положения Б. В. Гидаспова, который в то время часто оказывался между «московским молотом» и «ленинградской наковальней», позиций секретарей обкома, пришедших в последнее время к руководству Ленинградской партийной организации на волне демократических преобразований.
В книге Александра Маркова «Генерал из элиты КГБ» есть глава: «Анатолий Курков: страницы неоконченных раздумий». В ней Анатолий Алексеевич с большой внутренней болью за судьбу Отечества пишет:
«В обобщенных аналитических документах о происходящих процессах в Ленинграде, систематически направляемых в КГБ СССР, мы объективно и без сглаживания острых углов постоянно указывали на то, что одной из главных причин ухудшения обстановки во всех отношениях является отсутствие четкой линии в политике руководства страны, неопределенность и непоследовательность в принимаемых решениях. В 1990—1991 гг. в наших докладных записках в КГБ СССР четко указывалось на то, что содержание выступлений Горбачева вызывает все чаще и чаще отрицательную реакцию, что он утрачивает прежние к нему симпатии, что его рейтинг опускается все ниже и ниже».
В той беседе с Анатолием Алексеевичем Курковым за чашкой кофе я ощутил его тревогу за происходящее в стране, его желание как можно достовернее уяснить причины резко отрицательной динамики в ее развитии и, самое главное, сделать необходимые профессиональные выводы.
Думаю, что та встреча свидетельствовала о нашей общей озабоченности вектором идущих политических процессов и в определенной степени сблизила нас. Вот почему, когда я утвердился в необходимости перехода из Смольного на другую работу, то спокойно взял трубку телефона спецсвязи, позвонил Анатолию Алексеевичу и попросил его принять меня.
На следующий день — 20 ноября 1990 года, утром, я приехал на Литейный, 4, и впервые вошел в кабинет начальника Управления КГБ. Анатолий Алексеевич уже принял утренние доклады об оперативной обстановке. Перед ним стояла маленькая чашечка кофе, в руке — сигарета. От предложенного кофе я не отказался, после чего изложил причину своего визита. Проинформировал о намерении завершить партийную карьеру и, как офицер запаса органов госбезопасности, спросил о возможности своего использования в стенах Большого дома. К моему удивлению, Анатолий Алексеевич не знал, что я имею прямое отношение к его ведомству. Видимо, сказалась его откомандирование в 1983—1989 годах из Управления в органы внутренних дел, когда он руководил ленинградской милицией.
— Ты — наш? — вопросительно произнес Анатолий Алексеевич и тут же по прямой связи уточнил у своего заместителя по кадрам В. Н. Теглева наличие вакансий по руководящим должностям подразделений.
Все решилось в течение нескольких минут. Последовал звонок в Москву — заместителю Председателя КГБ СССР по кадрам В. А. Пономареву с просьбой поддержать мое возвращение на военную службу и сделать это как можно быстрее.
— Этот человек мне нужен, — сказал Анатолий Алексеевич руководителю кадрового аппарата Центра, что свидетельствовало о полном доверии ко мне и окончательно уверило в правильности выбора, определившего всю мою дальнейшую судьбу.
Как бы злопыхательски ни относились к подобным пере- ходам партийных работников «борцы за демократию», «борцы с привилегиями», я уходил служить своей стране по своим убеждениям, не рассчитывая на большую зарплату и генеральское звание и, конечно, не предполагая, что через год на моей родине все кардинально изменится из-за предательства.
О визите в Большой дом я, естественно, проинформировал Б. В. Гидаспова. В глубине души понимая мои доводы, он все же не хотел меня отпускать из Смольного. Хотя я и назвал несколько достойных кандидатур на освобождающуюся при этом должность заведующего общим отделом обкома.
Единственное, в чем удалось убедить Бориса Вениаминовича, — это дать мне возможность пройти медицинскую комиссию в преддверии возможного перехода на военную службу. Постепенно БВ свыкся с мыслью о неизбежности моего ухода, и ровно через месяц состоялось решение бюро обкома партии о моем направлении на руководящую работу в органы государственной безопасности.
В конце декабря 1990 года в кабинете первого секретаря областного комитета партии Б. В. Гидаспов и секретари обкома тепло поблагодарили меня за многолетнюю работу в Ленинградской партийной организации и пожелали успехов на новом поприще. В товарищеской обстановке попрощался я и с коллегами по общему отделу. Мною была выражена искренняя уверенность в том, что обком выстоит в той сложнейшей обстановке. Залогом этого — приход в Смольный новой волны политических бойцов, таких как Ю. П. Белов, Н. Н. Кораблев, В. А. Ефимов и многих других, отличающихся основательной подготовкой, смелыми и бескомпромиссными взглядами на происходящие в партии процессы. Сказал и о том, что даже скептики тогда считали армию и другие силовые структуры единственным стабилизирующим фактором в стране. И это стало определяющим при принятии предложения о переходе на военную службу.
