На фото: Носырев Даниил Павлович
П.К. Кошелев: Узнав о намерении моих бывших коллег, служивших в Управлении КГБ СССР по Ленинградской области, издать книгу воспоминаний о начальнике Управления генерал-полковнике Носыреве Данииле Павловиче, а также получив предложение поделиться своими воспоминаниями об этом незаурядном человеке, я вначале хотел вежливо отказаться. Ведь живут в нашем городе ветераны-чекисты, которые знали Даниила Павловича гораздо ближе, чем я, и на протяжении большего количества лет, работая в качестве референтов, помощников, непосредственных подчиненных Генерала. И они, эти люди, несомненно, больше могут рассказать о Почетном Чекисте, кавалере многих орденов и медалей, человеке уникальной судьбы, служившего в органах государственной безопасности с 1938 по 1987 годы, возглавляя в течение 18 лет Управление КГБ СССР по Ленинградской области.
Однако, начав вспоминать годы моей чекистской молодости, я пришел к выводу, что у меня есть право оставить свои собственные воспоминания, своеобразные зарисовки образа Генерала и Руководителя.
День 1 августа 1974 года стал для меня первым днем службы в УКГБ СССР по Ленинградской области, куда я пришел по государственному распределению после окончания юридического факультета Ленинградского университета. И уже буквально через неделю на совещании оперативного состава, проходившем на последнем, седьмом этаже здания на Литейном проспекте, в так называемом Красном Зале, я впервые увидел начальника Управления Носырева Д.П., в то время еще генерал-лейтенанта.
Мои первые дни службы в контрразведывательном подразделении надолго врезались в память. И я, уже почти тридцать семь лет спустя, очень хорошо помню свои первые впечатления от погружения в новую для себя «чекистскую жизнь». На этом совещании я впервые для себя был в военном обмундировании с новенькими лейтенантскими погонами на плечах. Впрочем, и другие офицеры были также одеты в военную форму, которую, кстати, нам носить приходилось за годы службы не так уж и часто.
Все офицеры собрались в Красном Зале за 10-15 минут до назначенного времени совещания, сделав это по уже давно заведенной традиции, потому что ровно в назначенное время совещания, минута в минуту в зал вошел одетый в генеральский мундир начальник Управления КГБ генерал-лейтенант Носырев Д.П. Его сопровождали также одетые в военную форму заместители начальника Управления. Последовала громкая команда начальника Секретариата полковника В.А. Тулиева: «Товарищи офицеры!» После этой команды все присутствующие в зале офицеры встали и продолжали стоять, пока генералы не заняли свои места в президиуме на сцене Красного Зала.
Мое место было совсем близко от центрального прохода, по которому шли руководители, и я имел возможность хорошо разглядеть своего начальника, медленно и с достоинством проходившего через весь зал, чтобы занять место на сцене в центре президиума под великолепным барельефом В.И. Ленина, выполненном из цветного гипса. Первая мысль, которая промелькнула у меня в голове, была: «Вот он – истинный Генерал!» Это было связано с тем, что от Даниила Павловича исходила какая-то удивительная энергетика, заставлявшая всех собравшихся в зале офицеров внутренне собраться и физически подтянуться.
Не могу забыть, как Даниил Павлович своим жестким «генеральским» взглядом просматривал (хочется сказать «просвечивал) фигуры стоявших по стойке «смирно» офицеров, многих из которых он, несомненно, хорошо знал в лицо, помнил по их должностям, фамилиям, именам и отчествам. В эти минуты этот уже пожилой человек (Носыреву Д.П. в 1974 году было 59 лет!), высоко державший свою всегда хорошо подстриженную голову, увенчанную седыми, слегка вьющимися волосами, показался мне очень похожим на древнеримского патриция, шествующего на Форум в окружении свиты. По крайней мере, римская тога или доспехи, а также лавровый венок смотрелись бы на Данииле Павловиче, выходце из простой русской крестьянской семьи, вполне естественно и органично.
Фигура генерала Носырева в нашем Ленинградском Управлении КГБ того времени была исключительно харизматичной. Все сотрудники знали, что Носырев в годы Великой Отечественной войны служил в знаменитой армейской контрразведке «Смерш» («Смерть шпионам»), а затем многие годы своей службы отдал военной контрразведке, служа в особых отделах полков, дивизий и армий.
Годы моей чекисткой молодости пришлись на период резкого омоложения штатов органов государственной безопасности. В середине 70-х годов уже прошлого ХХ века в органы КГБ пришли тысячи молодых, хорошо образованных людей, имевших фундаментальную профессиональную подготовку, идейно убежденных, но еще не прошедших азов воинской службы и дисциплины.
Для нас, еще «неоперившихся оперов», как шутили наши наставники, такой тип руководителя, каким в те годы был генерал Носырев, был совершенно незнаком и неведом. Наш начальник Управления уже одним своим внешним видом вселял в нас гордость за государственную важность новой для нас чекистской службы. А, с другой стороны, порождал страх чем-то не понравиться, не угодить начальнику Управления, слывшему исключительно строгим педантом в вопросах военной, служебной дисциплины и субординации.
По Управлению с огромной скоростью распространялась информация об очередном разносе, устроенном Носыревым Д.П. молодому сотруднику, которого генерал в лифте «застукал» в рубашке без галстука, а еще хуже (о, ужас!) в джинсах! Женщины, работавшие в Управлении КГБ с 1969 по 1987 год, ни при каких обстоятельствах не могли себе позволить появиться в здании Большого Дома в такой практичной и прочно вошедшей в моду одежде, как … брюки. Даниил Павлович не признавал этой моды и не позволял сотрудницам Управления появляться в его здании в брючных костюмах. Я сам не раз был свидетелем, как наши молодые сотрудницы, добиравшиеся в зимнее время до места своей службы в брюках, закатывали их до колен, скрывая этот, казалось бы, безобидный дамский туалет под полами пальто, чтобы пройти строгих прапорщиков-контролеров, проверявших документы на входе в Управление КГБ. Ведь сотрудники комендатуры должны были строго-настрого выполнять приказ генерала Носырева: «Сотрудниц Управления женского пола, одетых в брюки, в здание Управления КГБ не пропускать!»
Но страшнее нарушения формы одежды было попасть под огонь критики начальника Управления во время совещаний оперативного состава или партийного собрания, проводившихся в Красном Зале. Такие оперативные совещания наши руководители и пожилые, опытные сотрудники называли «КВН», что расшифровывалось: «Кого Вызовет Носырев».* Основания для такой шутки, действительно, были. Я неоднократно участвовал в различных совещаниях и собраниях, на которых начальник Управления сидел в президиуме и пользовался правами ведущего, будучи первым лицом Управления КГБ. И, действительно, совершенно невозможно было предугадать, кого из руководителей, перебив основного докладчика, Носырев поднимет с места и начнет со всей строгостью и скрупулезностью, на какую он был способен, требовать отчета о причинах ненадлежащего, по его генеральскому мнению, выполнения тех или иных контрразведывательных мероприятий. И горе было тому начальнику, который, растерявшись от неожиданности, не мог четко и уверенно ответить на подчас весьма неожиданные и каверзные вопросы генерала Носырева Д.П.
*Вместо глагола «вызовет» использовалось несколько иное слово, носившее не вполне печатный характер. (Примечание автора).
Что греха таить, многим из нас, еще молодым людям, получившим воспитание и образование в годы «оттепели» шестидесятых годов ХХ века, такая строгость и жесткая критика со стороны начальника Управления КГБ Носырева Д.П. казалась проявлением худших черт административно-командной системы, существовавшей в Советском Союзе на протяжении десятилетий. Более того, отдельные, наиболее смелые из нас, даже шепотом говорили о «самодурстве Носырева». И лишь годы спустя, когда мы уже сами становились руководителями, к нам приходило осознание того, что жесткость и строгость генерала Носырева была продиктована, прежде всего, высочайшей требовательностью к себе, как к руководителю, а потом и к своим подчиненным, которым Генерал мог простить отсутствие результата в работе, но только не безответственности и формального отношения к исполнению служебных обязанностей. Человек, допустивший поверхностность в отработке оперативных материалов, позволивший себе «расслабиться» при проведении острых чекистских оперативных мероприятий, если это сказалось на результате, не мог ждать от генерала Носырева никакой пощады. И здесь не делалось скидки на чины, и на звания. Даниил Павлович умел отчитывать и «приводить в чувство». Причем делал это Генерал, не повышая своего голоса, никогда не позволяя себе перейти на крик, на «повышенные тона». И от этого спокойного, ровного тона слова критики воспринимались еще более близко к сердцу теми офицерами, в чей адрес они произносились. Причем память у генерала Носырева в отношении тех людей, которые подвергались его критике, была просто уникальная.
Мне довелось впервые лично пообщаться с Даниилом Павловичем Носыревым в начале 1978 года, в период, когда я служил в Следственном отделе Управления КГБ. Наша «молодежная бригада» следователей под руководством Валерия Ивановича Аксакова расследовала уголовное дело о контрабандной переправке за рубеж (в Израиль) картин европейских и русских мастеров. Организатором преступной группы был питерский авантюрист Моисей Поташинский, а главным поставщиком ценных произведений искусства, предназначенных для незаконной переправки за границу, был Исай Самуилович Осипов, известный в городе коллекционер, с которым я работал в качестве следователя.
Нашей бригаде удалось изъять и спасти от вывоза из Советского Союза более сотни высокохудожественных живописных полотен. Для их хранения и проведения искусствоведческих экспертиз сотрудниками Государственного Эрмитажа и Государственного Русского Музея в одном из пустовавших в то время кабинетов в следственном изоляторе было организовано специальное хранилище со стеллажами по типу увиденных мной в фондах Эрмитажа. С моей легкой руки этот кабинет стал называться среди сотрудников Управления «Третьяковской галереей». И это название не могло не вызывать улыбку у всех, кто знал, что начальником следственного отдела УКГБ в то время был Василий Иванович Третьяков.
В один из дней работы по этому сложному и многоэпизодному уголовному делу я был вызван к В.И. Третьякову, который сообщил, что к нам в следственный отдел идет начальник Управления генерал Носырев со своими гостями: руководителями городского комитета КПСС Борисом Ивановичем Аристовым и Юрием Филипповичем Соловьевым. Мне была поставлена задача: снять со стеллажей и продемонстрировать гостям наиболее ценные картины, рассказать о технике помещения контрабандистами живописных полотен в тайники, а также и о том, как нам, чекистам, удалось изобличить преступников и пресечь этот контрабандный канал.
Мне не составило никакого труда выполнить это поручение, поскольку уже в те годы я обладал одним трудноисправимым и оставшимся у меня на всю жизнь «недостатком» – отсутствием боязни и трепета перед высоким начальством. Я бойко доложил высоким гостям фабулу уголовного дела и дал комментарии, используя заключения искусствоведов Эрмитажа и Русского Музея по содержанию художественной коллекции обвиняемого Осипова И.С., оценивавшейся по самым скромным подсчетам того времени более чем в 1,5 миллиона долларов. И это при условии, что оценка произведений искусства шла в рублях, а доллар по тогдашнему советскому валютному курсу оценивался в… 67 копеек.
Я не мог не заметить, как был доволен генерал Носырев, когда Б.А. Аристов и Ю.Ф. Соловьев искренне восхищались профессионализмом ленинградских чекистов, сумевших изобличить изощренно действовавшую преступную группу людей, члены которой ради будущей безбедной жизни на Западе шли на разрезание крупноформатных картин на части, активно скупали иконы и предметы антиквариата. Но я также почувствовал, как дважды изменялось выражение лица Генерала, когда мне пришлось, действуя из лучших побуждений, поправить Ю.Ф. Соловьева, спутавшего сюжеты и авторов классических картин русских художников-передвижников. Позже я узнал, что Носырев Д.П. строго выговорил начальнику следственного отдела В.И Третьякову за «неделикатное поведение молодого следователя», поставившего в неловкое положение крупного партийного руководителя.
В то время я еще не мог знать, что и это обстоятельство, и тот факт, что я «запомнился» Носыреву Д.П., сослужит мне уже через два года хорошую службу при принятии решения о назначении меня на руководящую должность начальника оперативного подразделения Пятой службы Управления КГБ, так называемой «идеологической контрразведки». К июлю 1989 года я уже более полугода был заместителем начальника оперативного подразделения, куда я был переведен из следственного отдела, получив хороший опыт общения с искусствоведами ленинградских музеев. В то время я много и активно работал, но совершенно не ожидал вызова в кабинет начальника Управления для собеседования на предмет принятия решения о моем выдвижении на должность начальника отделения, в котором в то время служили 12 офицеров.
О предстоящем вызове к Носыреву Д.П. меня успел предупредить начальник Пятой службы Виталий Иванович Полозюк, который дал мне всего один совет: «Павел, старайся говорить как можно меньше. На вопросы отвечай коротко. Эрудицию свою и интеллект старайся не демонстрировать!».
Зная о том, что для НДП (так звали генерала Носырева Д.П. за глаза сотрудники) первое восприятие имеет непреходящее значение, я, конечно же, стремился произвести на генерала только положительное впечатление. Генерал осмотрел меня с головы до ног и обратно с ног до головы, как меня и предупреждали более зрелые сотрудники. Мне были заданы традиционные вопросы о семье, родителях, жизненном пути. И после каждого ответа Носырев говорил, что «генералу приятно назначать на руководящую должность такого молодого сотрудника». Носырев не преминул показать мне и всем присутствовавшим при моем назначении свою отличную память: «генерал помнит, что ты хорошо в картинах разбираешься» (имелась в виду та самая встреча в следственном отделе, где я демонстрировал картины, изъятые по уголовному делу Осипова-Поташинского гостям Д.П. Носырева из Горкома КПСС).
Затем последовали вопросы о моих отношениях с директором Эрмитажа академиком Б.Б. Пиотровским, который, по словам генерала, «на пленуме Обкома партии в перерыве очень хорошо о сотрудниках КГБ отзывался». В общем, в конце беседы мне было провозглашено, что меня назначают на должность начальника отделения, и был задан вопрос: нет ли у меня каких-либо пожеланий? Я предусмотрительно промолчал, уже зная, что многие вопросы и высказывания генералов часто носят чисто риторический характер. Однако НДП переспросил: «Может, тебе жилищные условия улучшить надо? Ты же теперь с директором Эрмитажа, учеными и писателями общаться будешь!». Пропустить такой шанс я не мог и скромно высказал пожелание: «Если можно, то хотя бы ускорить предоставление отдельной квартиры».
Реакция генерала Носырева была совершенно для меня удивительной: в течение не менее десяти минут он «распекал» присутствовавших в кабинете начальника отдела кадров А.П. Корсакова, генерала В.Н. Блеера (первый заместитель начальника УКГБ ЛО) и начальника Пятой службы полковника Полозюка В.И. за то, что они «не проявляют должной заботы о сотрудниках». Начальник Управления разошелся: «Ведь он почти год тащит на себе все отделение, как вы сами мне говорили, а живет в коммуналке! А ведь там, наверное, и пьющие люди есть, да? А как же он в коммунальную квартиру академика Петровского* пригласит? Да разве можно, чтобы начальник такого важного отделения, работающего с творческой интеллигенцией, жил в коммунальной квартире? Да сколько раз я вам говорил, что наши сотрудники должны быть абсолютно неподкупны, а, значит, не должны ни в чем нуждаться!.. Да я… Да вы»…
В общем, из сказанных в ответ путаных объяснений Александра Петровича Корсакова следовало, что вопрос о предоставлении мне отдельной квартиры, оказывается, уже «практически решен и дело только за ордером» (хотя буквально за месяц до этого на личном приеме у одного большого начальника я услышал, что «нужно еще годик-другой потерпеть»). Отмечу, что буквально через день после назначения и визита в Носыреву я был вызван в отдел кадров, где получил смотровой ордер на отдельную квартиру. Причем мне было сказано, что я могу подождать, когда появятся другие
*Фамилию Б.Б. Пиотровского генерал Носырев почему-то произносил именно так, а поправить его в присутствии авторитетных руководителей было неудобно (Прим. автора).
предложения и выбрать квартиру себе по вкусу с точки зрения района и метража, поскольку отделу кадров дали указание «обеспечить» меня жильем в первую очередь и как можно быстрее…
В конце аудиенции, уже обрадовав меня решением о назначении, отдав распоряжение о предоставлении моей семье отдельной квартиры, Носырев Д.П. продемонстрировал присутствовавшим (и в первую очередь мне) еще одну грань своего руководящего характера. То ли потому, что у меня было слишком счастливое лицо после известия об отдельной квартире, то ли для того, чтобы мне, как говорится «служба медом не казалась», но начальник Управления, вдруг неожиданно насупившись, спросил: «А что это ты таким лохматым к генералу в кабинет пришел? Или не знал, что будешь руководству представляться?».
На выручку мне бросился начальник службы В.И. Полозюк, скороговоркой попытавшийся объяснить, что я, действительно, до сегодняшнего дня не знал, что попаду к генералу. Это на самом деле было так, поскольку для визита к НДП мне пришлось «напрокат» брать пиджак с чужого плеча, поскольку в тот день я был одет в куртку с накладными карманами, которая, по общему мнению, могла придтись не по душе Даниилу Павловичу. Ну, пиджак-то можно было занять, а как быть с длинными кудрями, никак не вписывавшимися в представление об аккуратности старого особиста? Подстричься я не успевал, поскольку о вызове к генералу мне сообщили буквально за 10 минут до назначенного времени. Конечно, если бы я мог знать, что в приемной у НДП я простою целых полтора часа, я бы успел не один, а два раза подстричься, но…
Мне пришлось лепетать какую-тот ерунду вроде того, что «в приемной работал вентилятор, вот волосы и растрепались»… На что последовала короткая и суровая фраза: «Значит, надо было на руки поплевать и пригладить! Ведь к генералу, не к кому-нибудь идешь!!!» Снял напряжение тот же Виталий Иванович, который постарался перевести вопрос о моих длинных, «не по уставу» волосах в шуточную тональность, отметив, что мне с такой внешностью будет легче работать с творческой интеллигенцией. Носырев в ответ на это только пробурчал, что мне «следует знать к кому и в каком виде надо приходить».
Как можно понять из моего рассказа, генерал Носырев Д.П. зачастую производил впечатление старого строгого генерала-особиста, типичного руководителя старой советской административно-командной системы. Но, смею утверждать, что это впечатление было совершенно неправильным, поверхностным. Работая в течение почти восьми лет на остром участке противодействия идеологическим диверсиям противника, направленным в среду творческой и околотворческой интеллигенции, я не один раз смог убедиться в том, насколько глубоко вникал генерал Носырев в далеко не простые идеологические проблемы. И подходил Даниил Павлович к решению этих проблем не с позиций чеховского «унтера Пришибеева», стремившегося, как известно начитанным людям, «держать и не пущать», а по-государственному мудро и взвешенно.
Именно начальник Управления КГБ СССР по Ленинградской области, будучи членом Ленинградского Обкома КПСС, поддержал идеи, высказанные еще совсем «зелеными операми», составлявшими костяк нашего отделения. Это были идеи оказания помощи в социализации и реализации своего творческого потенциала так называемым «непризнанным литераторам" и художникам - «нон-конформистам», которые не проводили враждебной СССР деятельности, но были в поле зрения зарубежных антисоветских центров, стремившихся представить этих людей и их творчество как «оппозицию коммунистическому режиму».
Я хорошо помню, как на одном из совещаний, на котором отчитывались о своей работе руководители Пятой службы, Носырев резко перебил начальника нашего отдела А., рисовавшего в своем докладе апокалиптические картины распада идеологии и социалистических ценностей. Владимир Петрович в своей уверенной, безапелляционной манере предлагал «ужесточить меры к разного рода отщепенцам, литературным власовцам, жукам-древоточцам, разлагающим своим, с позволения сказать искусством советскую интеллигенцию и молодежь». У меня до сих пор стоит в ушах чуть скрипучий, медленный генеральский голос: «Вы что тут нам картину конца света рисуете? Что это Вы на шестьдесят четвертом году советской власти о врагах советской культуры говорите? Так недолго и до «врагов народа» дойти! Нам партия поставила задачу защищать советских людей, а не репрессировать их, в том числе и всех ваших «непризнанных». Они такие же советские граждане, в конце концов!!!» Я слушал это и молча торжествовал: «Значит, не зря мы пишем «наверх» наши многочисленные «аналитички». Генерал понимает, что лучше дать возможность легального творчества, чем за это же творчество преследовать!»
И Даниил Павлович Носырев лично докладывал в Пятое Управление КГБ СССР и Областной комитет КПСС подготовленные нашим подразделением аналитические записки, в которых предлагалось создать объединения для литераторов и художников так называемой «второй культуры» и сформировать условия для их легальной творческой деятельности. И сегодняшние всемирно известные питерские художники-авангардисты, литераторы, вышедшие из так называемого «Клуба-81» и особенно звезды российской рок-музыки должны были бы низко поклониться памяти генерала-чекиста Д.П. Носырева, сумевшего убедить и партийные инстанции, и руководство КГБ в правильности действий своих подчиненных, не видевших враждебных стране проявлений в творчестве литераторов, художников и музыкантов, не имевших «выхода» к своим читателям, зрителям и поклонникам в условиях повсеместного торжества в СССР метода социалистического реализма.
Подумать только: 66-летний генерал-особист, смершевец лично возил в ОК КПСС подписанные им самим аналитические документы, убеждая партийные, советские и комсомольские инстанции в необходимости создания в Ленинграде… первого в стране легального Рок-клуба!!! «Ладно, убедил. Пусть эти волосатые свои буги-вуги официально в зале играют для тех, кому это нравится. Все будет лучше, чем по подвалам свои концерты давать, про которые «Голос Америки» всякую ерунду молоть будет, будто это «подпольная антисоветская музыка»… – эти слова Генерала, сказанные мне после подписания им письма в Обком КПСС, хорошо характеризуют Даниила Павловича, как руководителя и человека, способного воспринимать новые тенденции в искусстве и принимать мудрые решения.
Ну, а в 1983 году Носырев Д.П. удивил, пожалуй, всех сотрудников нашего Управления КГБ по Ленинградской области, выступив инициатором демонстрации в Красном Зале еще не получившего прокатного удостоверения кинофильма режиссера Ролана Быкова «Чучело», который в то время одним своим фактом выхода к зрителям вызвал бурю споров и дискуссий, а также резкое неприятие со стороны педагогов и чиновников от образования.
Генерал лично представил в переполненном Красном зале сотрудникам Управления Ролана Быкова, с которым Носырев познакомился еще в 1968 году, когда он был консультантом знаменитого фильма режиссера-дебютанта Саввы Кулиша «Мертвый сезон». И надо было слышать, с каким уважением, я бы даже сказал с пиететом, отозвался в своем выступлении Ролан Быков о нашем Генерале, который, оказывается, много сил приложил к тому, чтобы «Мертвый сезон» не был «положен на полку», а вышел в прокат, став впоследствии одним из любимейших и популярнейших советских кинофильмов о разведчиках-прфессионалах. Ну, а сам Дании Павлович, уже посмотревший «Чучело», перед началом кинопросмотра сказал, обращаясь в зал: «Правильно Вам говорит Ролан: это кино про наших детей. Они не только красивыми и послушными бывают. Так что вам, товарищи, эту кинокартину посмотреть стоит. И выводы из нее при воспитании своих детей сделать надо. А Ролана Быкова, как человека талантливого и искреннего, мы будем поддерживать. Вот так!»
Ну, разве вписываются такие поступки и оценки в стереотипное представление о «генерале от КГБ» из старого советского коммунистического прошлого? А ведь можно еще припомнить, что тот же Даниил Павлович приглашал для встречи с офицерами Управления бывшего олимпийского чемпиона штангиста Юрия Власова, издавшего книгу мемуаров своего отца-дипломата «Особый район Китая». А встреча-представление в Красном Зале обаятельнейшего космонавта, ленинградца по рождению Георгия Гречко? На таких встречах Носырев как бы преображался, становясь для нас, его подчиненных, не суровым генералом, способным строго отчитать, наказать и спросить с сотрудников, а обаятельным, интересным человеком, к которому тянутся и которым искренне восхищаются яркие, самобытные творческие личности.
После ухода генерала Д.П. Носырева в отставку в 1987 году мне всего лишь один раз довелось встречаться с ним. Хотя произошла эта встреча при весьма примечательных обстоятельствах. 31 мая 1991 года на стадионе «Динамо» на Крестовском острове открывали мемориальную доску в честь футболистов-динамовцев, участвовавших в знаменитом футбольном матче в блокадном Ленинграде. В этой официальной церемонии мне довелось участвовать в качестве должностного лица - председателя Петроградского районного совета народных депутатов. В торжестве приняли участие тогдашний начальник Управления КГБ генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Курков, а также Даниил Павлович в качестве почетного гостя, поскольку долгие годы генерал Носырев возглавлял областной совет физкультурного общества «Динамо».
Даниил Павлович выглядел на этой встрече «по-домашнему». Он был одет в какой-то неяркий плащ, а на голове носил маленькую кепочку. И говорил со мной и другими почетными гостями Даниил Павлович уже «не по-генеральски». А глаза у него были совсем-совсем не строгими, а какими-то добрыми, с лукавой крестьянской хитринкой. Я впервые видел Генерала, который говорил о каких-то бытовых вещах, улыбался и шутил.
Мне впервые после избрания депутатом и председателем райсовета пришлось оказаться среди моих бывших начальников, руководителей, имевших генеральские звания, в то время как я всего лишь в течение года занимал свой руководящий пост. Поэтому невольно, даже несмотря на мою неистребимую простоту и легкость в общении, я почувствовал себя неловко, когда организаторы мероприятия предложили мне пройти в президиум собрания, в то время, как Даниил Павлович остался в зале. Я замешкался, сказав, что «мне неудобно идти впереди Даниила Павловича»… В ответ я услышал так хорошо знакомые мне генеральские нотки: «Ты теперь первое лицо. Так что вперед – в президиум. Шагом марш!» И ослушаться этого приказа Генерала было невозможно.
Мой рассказ, мои зарисовки-воспоминания о Данииле Павловиче Носыреве были бы неполными, если не привести разговор, который состоялся у меня с генералом в тот день на стадионе «Динамо». Я не удержался и напомнил Генералу обстоятельства моей встречи в его кабинете, когда мне пришлось представлять начальнику Управления сотрудника, совершившего неблаговидный поступок. Ответ Генерала на мои вопросы я запомнил на всю оставшуюся жизнь: «Почему я кричал? Да на тебя не больно-то закричишь. Ты же гордый был, самолюбивый, всегда со своим мнением. Неуступчивый. А от гордости до гордыни и до гонора – один шаг. Это я с тебя и с подчиненного твоего гонор сбивал. Чтоб не слишком много о себе думали. А ведь по работе я тебя всегда ценил и всегда доверял. Хотя знал бы ты, сколько мне на тебя твои начальники наговаривали. Те, которые тебя за интеллект и эрудицию недолюбливали. Они тебя чуть ли не в антисоветчики записывали. А я в тебя и в твоих ребят верил. Правильно вы работали. И винтиками, такими, как многие в 37-м году были, вы становиться не хотели. За это я вас ценил и всегда поддерживал. И, как видишь, оказался прав. Вот ты сумел в нашем Петроградском районе первым лицом в руководстве выбраться. Так что Генерал в тебе не ошибся!»
12 февраля 1992 года сотни офицеров КГБ, служивших под началом Генерала Носырева Д.П., несли цветы и венки к гробу Даниила Павловича, установленному для прощания в здании ОКПП «Ленинград» на улице Калинина. Организаторы похорон знали, что для панихиды по Генералу будет нужен очень большой и очень вместительный зал. И, я уверен, никто из тех, кто пришел проститься со своим бывшим руководителем, не вспоминал ни жесткой критики, ни строгости Генерала, а шли к гробу с чувством глубокой признательности и благодарности человеку, который почти 50 лет своей жизни отдал беззаветному служению безопасности своей Родины – великого и могучего Советского Союза.
Со времени ухода из жизни Даниила Павловича Носырева прошло уже почти двадцать лет. И мы, хорошо знавшие и помнящие своего Генерала, и нынешнее молодое поколение россиян, живем уже в другой стране, построенной на другой экономической, политической и идеологической системе ценностей. Но, я думаю, что издание книги воспоминаний о генерале Д.П. Носыреве исключительно своевременно и актуально. В наше время, когда определенные представители СМИ пытаются всеми правдами и неправдами охаять советский период развития нашего государства, очень важно, чтобы молодые россияне, если они хотят стать истинными патриотами своей страны, получали информацию «из первых рук». Важно, чтобы нынешние молодые люди, несомненно, представляющие Будущее России, знали и понимали, какими были люди, посвятившие свою жизнь защите государственных интересов, для которых чувство служебного и воинского долга, идейная партийная убежденность были не пустым звуком или разменной монетой, а являлись главными принципами жизни. Именно таким человеком остался в моей памяти генерал-полковник Носырев Даниил Павлович.
