Полковник в отставке
А.А.Фомушкин
Страницы воспоминаний офицера КГБ о службе в органах госбезопасности России
Предисловие
У сотрудников спецслужбы – особая судьба.
Специфические особенности их пожизненной профессии, по существу, в прошлом исключали почти всякое постороннее проникновение в ее служебные секреты.
Вот почему нам так мало известны имена разведчиков и всех тех, кто тайно сотрудничал с ними.
Вот почему жанр мемуариста был почти всегда чужд сотруднику- ветерану, а названия истинных шедевров киноискусства в области разведки – «Семнадцать мгновений весны», «Подвиг разведчика», «Мертвый сезон» - до сих пор с благодарностью вспоминают, как далекое светлое прошлое, зрители.
Однако вопрос заключается не только в том, что всемирно известный «Ленфильм» выпускает теперь в год 3-4 художественных фильма по причинам финансово-экономического порядка. Дело здесь совершенно в другом. Сравнительно недавно Комитет Государственной безопасности СССР, по общему признанию специалистов, являлся одной из самых могущественных служб мира. Ныне у этого бывшего колосса иная стать. Начиная с 90-х годов ХХ века, определенные властные силы в нашем государстве развернули беспрецедентную охоту на чекистов, сравнимую разве лишь с печально известной в свое время «охотой на ведьм» в США. В результате четырехкратных так называемых "реформ КГБ", которые каждый раз начинались, кстати, с англизирования наименования спецслужбы (См. аббревиатуры «АФБ», «МБРФ», «СК», «ФСБ»), был нанесен серьезный ущерб делу охраны госбезопасности России.
Этот урон был прямо пропорционален профессиональной некомпетентности в вопросах контрразведки тех руководителей, назначаемых на каждую очередную реформу по принципу личной преданности. В большинстве своем это были люди из МВД, не являющиеся там высококлассными специалистами ( был даже один бывший военный комендант Кремля). Разгром КГБ начался с гонения наиболее профессионально подготовленных контрразведчиков, следователей (здесь речь идет о сотрудниках бывшего 5 Управления КГБ, которое осуществляло функцию политического сыска).
Я хочу подчеркнуть, что у меня не может быть ностальгии по поводу ликвидации этого органа: он изжил себя в существовавшем виде давно, являлся анахронизмом застоя.
Однако нельзя не заметить при этом, что не было еще такой спецслужбы в мире, включая и дореволюционную российскую политическую полицию с ее Особым отделом Департамента полиции, которая бы отказывалась от методов политического сыска. Все дело в разумном легитимном использовании агентуры и средств оперативно-розыскной деятельности против экстремистских, неофашистских сил и в современном обществе.
Итак, о результатах кадровой чистки в КГБ. Многие из «профи» были просто уволены, другие ушли сами, не дожидаясь, когда окажутся за бортом. Большинство из них было востребовано в разных банковских, охранных фирмах и ведомствах: чекистские кадры всегда оценивались высоко, как бы их не подвергали хуле средства массовой информации на протяжении последнего десятилетия. Конечно, иностранные спецслужбы получили невиданный по щедрости подарок от некоторых бывших руководителей нового «демократического» государства, начавших в стране масштабные преобразования с разгрома отечественной спецслужбы.
В результате резко активизировалась разведывательная деятельность наших бывших противников, а ныне (как они себя называют) партнеров России, получивших из рук самих ее руководителей карт-бланш на режим наибольшего благоприятствования, в частности, в области экономического и военного шпионажа. Регулярно публикуемые теперь цифры разоблаченных ФСБ иностранных агентов из числа российских граждан свидетельствуют об этом. Вместе с тем при этом, по меньшей мере, странно слышать некоторых «правозащитников», утверждающих с пеной у рта о том, что увеличение числа разоблачений изменников Родине якобы говорит о возрождении КГБ, а равно и о новом витке массового террора против народа России.
Вот так, ни больше, ни меньше. Здесь опять приходится говорить о негативной роли СМИ, которые, восприняв свободу слова и мнений для журналистов, подменили принцип объективного исследования фактов вседозволенностью.
Так, например, имеющиеся юридические казусы в расследовании уголовных дел военно-морского офицера Никитина и военного корреспондента Пасько трактуются искаженно. При этом огульно обвиняются только спецслужбы.
Далее другой пример. Издавна повелось на Руси, что имена перебежчиков в чужой враждебный стан, изменивших присяге никогда не предавать своих агентов, находившихся у них на связи, покрывались вечным позором, если не сказать больше.
Однако нельзя не заметить удивительную умиротворяющую тональность высказываний отдельных представителей электронных средств массовой информации, когда речь заходит о подобных преступлениях.
Имеют место попытки даже как-то их оправдать. И это вместо того, чтобы содействовать созданию в стране обстановки морально-политической нетерпимости к любым проявлениям всепрощаемости в отношении лиц, прельстившихся на 30 иудиных сребреников.
Вот факты. Так, телеведущий недавно мирно скончавшейся рубрики «Час пик» ухитрился менее, чем за 2 года, установить два телемоста Москва-Лондон, посвятив их целиком личности известного ренегата Богдана Резуна (литературный псевдоним В. Суворов). Этот бывший военный разведчик Главного разведывательного управления Советской армии (ГРУ) заочно приговорен за предательство Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. Родной отец Резуна проклял своего сына. Однако книги из-под бойкого пера изменника отнюдь не заняли место лишь в рукописной истории, как это случилось, например, с письмами князя Курбского к Ивану Грозному.
Эти книги писучего автора, где подчас громоздится большая ложь на руководителей СССР, которые якобы первыми организовали нападение в 1941 году на фашистскую Германию, продаются охотно везде.
Другой пример. Один петербургский газетчик считает допустимым посещать теперешнее жилье (вилла на берегу океана в США, квартира в Нью-Йорке), которые принадлежат бывшему генералу КГБ О. Калугину, скандально известному в своей должности начальника Управления контрразведки 1 Главного Управления (ныне внешняя разведка). Только теперь обнародованы факты предательской деятельности О. Калугина его бывшими коллегами, что заставляет нас несколько позднее вернуться вновь к этой одиозной личности.
Наиболее тяжелый урон делу охраны госбезопасности государства был причинен, как представляется, в результате разгрома КГБ определенными властными кругами, посягнувшими на сами устои многолетнего успешного взаимодействия спецслужб России и ее народа. Именно это взаимодействие высокопрофессиональных сотрудников КГБ с доверенными лицами, добровольными негласными помощниками принесло неоценимую пользу. Достаточно вспомнить имена верных бескорыстных россиян и представителей других стран Р. Зорге, К. Филби, Р. Абеля, В. Молодчего («Бен»), Л. Маневича, В. Лягина, И. Кузнецова и многих, многих других. Теперь же мы часто слышим, как шельмуется институт агентурной работы - главное оружие всякой спецслужбы. Как часто читаемы эрзацы этого понятия, как уподобляется слово «агентура» простому наушничеству, доносительству, «стукачеству»!
Здесь следует решительно возразить некоторым «правозащитникам» по поводу смещения ими понятия «информатор», имея в виду практику работы с доверенными лицами органов госбезопасности и милиции. Последние имеют дело со специфическим контингентом из уголовного мира, у них нет другой альтернативы.
Вот почему майору Никольскому (артист И. Ливанов) приходится использовать услуги такого субъекта, как Стас из телесериала «У Патриарших прудов». Этот Стас, как вы помните, на фоне обаятельного и мужественного майора выглядит отталкивающе безобразно: он жадно-корыстен, назойливо стремится «заработать» на всем, что можно купить, продать и пр. Однако с профессиональной точки зрения нельзя не увидеть способности Стаса добывать полезную для милиции информацию среди близкой ему криминальной среды, с которой у него крепкие связи.
Совсем другая картина рисуется в отношениях доверенных лиц с сотрудниками ФСБ или ФПС (Федеральная пограничная служба).
В конце июля 2002 года, как известно, была предпринята попытка большой группы вооруженных боевиков прорваться из Панкисского ущелья в Чечню. Операция по уничтожению этой банды была успешно завершена через несколько дней в результате взаимодействия пограничников, армейских сил, спецназа. Значительную роль при этом сыграло своевременное предупреждение грузинского чабана о преднамеренном переходе границы бандитами.
Трудно сказать, скольким российским матерям и женам сохранил жизнь их детей, мужей этот мужественный человек, не побоявшийся сам смертельных угроз и поставивший интересы дружественного ему российского народа выше своих личных интересов. Заслуженно этот простой человек получил в награду орден от благодарной России.
Разве можно подумать о каком либо смешении понятия «информатор» в данном случае с теми оценками внешне похожего действия, о которых мы говорили ранее? Рассуждая об этом, ведь можно дойти до абсурда! А у наших некоторых газетчиков-интерпретаторов все просто, как в том кроссворде, который довелось прочесть недавно в одной петербургской газете. Так, на вопрос: «Доброволец, вступивший в сделку с компетентными органами?» - заготовлен такой ответ: «Доносчик».
К счастью, в последнее время прослеживаются элементы стремления изменить отношение в лучшем смысле этого слова и к агентуре, которая совсем недавно подвергалась остракизму.
Вот прошла, например, телепередача по поводу физического устранения в Чечне одного из самых кровавых полевых командиров боевиков «Черного араба» — Хоттаба. Думаю, что мои коллеги чекисты-ветераны с удовлетворением услышали фразу телеведущего: «В результате успешного осуществления агентурно - войсковой операции ...».
Постепенно начал правдиво освещаться в кино и печати образ чекиста, который ранее непременно ассоциировался с ролью мучителя, палача, исполнителя массовых репрессий в 30 - 40 годы (см., например, книгу бывшего олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике Ю. Власова «Огненный крест»).
Почему-то перестали помнить о чекистах Ф. Дзержинского, спасших сотни тысяч беспризорных детей после Гражданской войны. Забыли и те 22 тысячи расстрелянных чекистов в страшные 37-38 годы, открыто осмелившихся протестовать против принятого партией решения и служебной установки на массовое уничтожение оппозиции и всех подозреваемых на принадлежность к ней.
Этот известный тезис читателям хочу дополнить следующими документальными данными. Будучи уже в отставке, с разрешения руководства Оперативно-технического Управления КГБ СССР в начале 80 годов я написал историю возникновения одного из старейших оперативно-технических подразделений ОГПУ-УМГБ в Ленинграде (1928-1945 г.г.). В процессе работы я встретился с трагическими страницами истории этого подразделения в 1937-38 г.г. Речь пойдет о судьбе двух его руководителей. Первый — начальник спец. отделения, возглавивший вновь сформированное опер техническое подразделение в 1934 г., Оскар Иванович Мюллер, эстонец по происхождению, являлся деятельным творческим работником, был награжден знаком «Заслуженный работник ОГПУ». В 1937 году был арестован по подозрению «во вредительстве в области оперативной техники и сотрудничестве с иностранными разведками».
В уголовном деле, которое я поднял из архива, оказалась совсем немного аккуратно подшитых документов, в том числе 10 протоколов допросов. Первые 9 из них предельно кратки: зафиксирован вопрос следователя, признает ли себя виновным подследственный в инкриминируемых ему преступлениях. Ответ отрицательный, - и так выглядят все 9 протоколов. В 10-ом, последнем из них, содержится признание обвиняемого, что он тайно сотрудничал с немецкой, польской, финской и эстонской буржуазными разведками, а также осуществлял вредительскую деятельность по линии оперативной техники (!?). И больше в деле об этом никаких документов. Можно лишь догадываться теперь об огромном мужестве заключенного, выдержавшего в течение 9 суток физические и моральные истязания.
Что это все было именно так, говорит «немой» свидетель происходившего - сигналетическая карточка (в профиль и в анфас) Мюллера. На вас смотрит сломленный физически и нравственно мужчина с рано поседевшими волосами. Мюллер был осужден на 10 лет лишения свободы, срок отбывал в лагере в районе города Сольвычегодска «от звонка до звонка». После объявления об освобождении из лагеря умер от разрыва сердца. Посмертно реабилитирован.
Другой руководитель отдела тоже, к несчастью, с нерусской фамилией Я. Рошаль, имевший спец. звание майора госбезопасности («ромб» в петлице), награжденный боевым оружием за участие в разгроме банд на территории Чечни в конце 20 годов. Был арестован в 1938 году прямо на совещании сотрудников 12 отдела в «Большом Доме». По приговору суда расстрелян в 1941 году, посмертно реабилитирован.
Так что, господа «правозащитники», репрессиям подвергались в эти кошмарные 30 -40 годы не только следователи, оперативники, а и «технари».
Об обстановке, которая царила в то время в подразделениях НКВД, можно также судить и по отрывочным скупым воспоминаниям старослужащих, которыми они неохотно делились с нами, тогда молодыми сотрудниками в Горьковском Управлении.
Рассказывал, например, мой первый начальник А.И. Матов, работавший в 30 годы в Оперативном отделе («Опероде») - многофункциональном подразделении (наружное наблюдение, аресты и обыски, правительственная охрана, дознание, оперативная техника).
Говорилось, например, о таких фактах, когда на ежевечерних совещаниях в отделениях дознания и ареста оповещался личный состав подчас о невыполнении суточной разнарядки по арестам. При этом напоминалось, что недостающее количество репрессированных будет восполнено за счет («вас дураков») - сотрудников отделения. Сам А.И. Матов счастливо избежал подобной участи, находясь на следствии, видимо, еще и потому, что умел допрашивать. Он рассказал, что спустя много лет после периода репрессий, он неожиданно на улице был остановлен возгласом: «Товарищ Матов? Анатолий Иванович?» - «Оглядываюсь, - продолжал рассказчик, - вижу, кажется, знакомый мне мужчина, на которого я вел следствие в 1938 году». - А тот говорит: «Спасибо, что так допрашивали меня тогда».
Возможно, к сожалению, подобное не так часто встречалось в жизни у ветеранов органов госбезопасности. Но, тем не менее все это характеризует служебную деятельность сотрудников старшего поколения, о которых часто предвзято судят люди, далекие от той страшной «кухни» давно минувших лет.
Кстати, затрагивая происходящий процесс очищения, важный аспект тесной сопричастности нынешнего поколения чекистов, не имеющих ничего общего с бериевскими и ежовскими организаторами произвола и их подручными, следует вспомнить и следующее. В ходе реабилитации безвинно пострадавших граждан, необоснованно репрессированных в 30-50-ые годы, пересмотрены дела на 856 582 человека, по ним реабилитировано 844 740 человек.
Мало примеров сейчас в художественной литературе о героических делах чекистов-фронтовиков и тыловиков, тех, для которых выстрелы и смерти от инфарктов и инсультов не прекратились и после окончания Великой отечественной войны. Ведь в «холодной» тайной войне бои не затихают никогда. Что же касается ярлыка палача народа, наложенного теперь и на сотрудников КГБ (и даже - на ФСБ), то это просто бессмысленный пассаж «правозащитников», ибо теперешние молодые сотрудники спецслужбы уже успели поменяться на протяжении двух поколений чекистов и по возрасту ну никак не годятся для ипостаси обвиняемого.
Ранее мы упомянули вскользь о вольности, раскованности некоторых наших журналистов - любителей «жареной» сенсации, добываемой любыми средствами, а «после нас хоть трава не расти». В связи с этим уместно напомнить беседу журналиста С. Птичкина из газеты «Известия» (№51/10202 от 02.03.1990 г.) с Героем социалистического труда, лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, членом-корреспондентом Академии Наук, профессором С.П. Непобедимым. Материал беседы актуален, хотя с тех пор минуло 12 лет. Академик, впечатляющая фамилия которого, кстати, как и его деятельность в сфере оборонной промышленности, была засекречена 45 лет(!), говорил о парадоксальности явления в нашей действительности, когда мы, упиваясь свободой слова и самовыражения, раскрываем все, что только возможно. С другой стороны, в США и Англии максимально закрывается доступ к новейшей технологии, усиливается режим секретности на предприятиях военно-промышленного комплекса. Далее профессор добавляет: «В вопросах обороны надо быть реалистом, сладостные мечты могут оказаться самоубийственными».
Это суровое предупреждение, исходящее из уст весьма достойного гражданина России, казалось бы, должно настраивать многих журналистов на отказ от поспешных (или сознательных) действий при подготовке своих информационных материалов к опубликованию. К сожалению, этот призыв не всегда находит чувства понимания. Видимо, забывается о том, что иностранные разведки имеют мощные центры обработки мирового информационного поля.
Предпринимаемые правительством меры для оптимизации деятельности спецслужб создают условия для возрождения в чекистской литературе мемуарного жанра, который при всех своих известных недостатках и издержках должен содействовать патриотическому воспитанию молодежи, восстановлению лучших чекистских традиций и, конечно, пробуждению интереса молодых к романтике работы в спецслужбе.
По роду своей профессии мне немало приходилось знакомиться с мемуарной литературой военачальников, звезд полицейского розыска царской России, революционеров различной политической ориентации (народовольцы, эсеры, социал-демократы), советских и иностранных разведчиков. В этих материалах я находил много поучительного и, как говорят, «хорошо забытого старого». Я далек от мысли назвать свои отрывочные воспоминания о прошлой службе в органах госбезопасности мемуарами, тем более что решение написать их пришло ко мне с трудом, не сразу. Дело в том, что разведчики, контрразведчики, следователи - авторы мемуаров - пишут о своем участии в головокружительных агентурных акциях, остроконфликтных перипетиях оперативно-розыскной работы, следственных действиях в общении с изощренными преступниками и пр .
Однако до сих пор оставался некий пробел в мемуарной летописи работы спецслужб, когда речь заходит о конкретных рутинных оперативно-технических средствах борьбы с противником, о подобных подразделениях и их сотрудниках, которых оперативники и следователи просто называют на жаргоне «технарями». Учитывалось, что и сам автор на протяжении почти 40 лет принадлежал к этой категории «технарей» – людей необычной спецслужбовской профессии, занимающихся, в том числе, такими вещами, как «техническое проникновение к противнику». Если перевести этот эвфемизм на жаргонный, современный язык, то это будет звучать так: «подслушка» (подслух покоевый - польск.), «подглядка»
(визуальное наблюдение и фотографирование скрытой камерой в помещениях) и даже «сезам, откройся» (негласный досмотр). Эти названия, видимо, для многих могут звучать грубо и нелегитимно (они совершаются, однако , в соответствии с Законом «Об оперативно-розыскной деятельности органов ФСБ»).
Однако, хотим мы или не хотим отвергать эти способы доступа к оперативной информации, они существуют весьма давно, говорят, еще с античных времен и имели особенный успех во времена средневековья (в замках и дворцах). Но использование возможностей архитектурной акустики для подслушивания в далеком прошлом со временем решительно уступило возможностям новейших технологий и субминиатюрной электроники («жучки»), рожденных достижениями научно-технического прогресса.
О специфике применения техники спецслужбами многое теперь известно из беллетристики и кино-телефильмов, хотя порой подается это в искаженном виде. Работая над настоящими записями и вновь как бы переживая свое безвозвратно ушедшее прошлое, снова ощущаешь, как безжалостно разрушает время хранящиеся пока в памяти сведения о минувшем: блекнут восприятия конкретных дел, совершенных моими однополчанами – «технарями», стираются сами черты внешности этих людей, находившихся рядом со мной и в короткие часы наших малых побед, и в продолжительные периоды «невезения», когда наличествуют остроконфликтные ситуации, требующие самообладания и выдержки.
