Владимир Гусев. Нужна ли России сильная служба безопасности?
Глава 20. Приказано выжить ...
(Санкт-Петербург. Июль 1992 г.)
Сергей любил ездить в командировки. Это была редкая возможность побыть наедине со своими мыслями. Вот и сейчас, расположившись в купе поезда "Петербург-Берлин" и поддерживая неспешный разговор с соседями, он мысленно опять и опять
проигрывал варианты встречи с Алексеем.
В Праге Сергей был единстенный раз в 1973 году, еще стдентом, и влюбился в этот город со всем пылом юности. Не остановило его даже несколько стычек в столовой Высшей химико-технологической школы, где пара юнцов пыталась затеять с ним драку. Как он потом уяснил из туманных и неохотных разъяснений своих провожатых, активистов Союза Свободной Молодежи (ССМ), эти парни были "правые", недовольные событиями 1968 года.
Тогда Сергей не придал значения ни этой выходке, ни тому, как вели себя его друзья. Лишь много позднее, уже после 1985 года, он вдруг вспомнил встречу с одним из секретарей ЦК ССМ в Праге и то, как неистово тот доказывал ему, Сергею, верность политике партии, дружбе с СССР, опоре на рабочий класс.
Сергею ли? В ту пору это показалось неким всплеском псевдореволюционности, напомнило 20-е годы, как их знал Сергей по книгам и фильмам. И только теперь он понимал, что это были отзвуки внутренней борьбы, которые он в 1973-м, по молодости, еще не смог разглядеть.
Он наслаждался знаменитым чешским пивом, посетил массу уютных пражских пивнушек и ресторанчиков, и даже ночной - "Ловену", где под звуки скрипки танцевал с очаровательной девушкой, чье имя он уже не помнил, хотя они и целовались на "Златой улочке" под башнями Пражского града, и бросали монетки в колодец. Вот он и «возвращается» в этот город, и между этими встречами с Прагой прошло почти двадцать лет. Целая жизнь ...
Сергей понимал, что встреча с Алексеем будет не просто получением отчета и постановки нового задания. "Алекс" слишком многое поставил на карту, круто изменил свою судьбу, в общем-то вполне благополучную. Но когда в 37 лет он дал согласие на работу для КГБ, а точнее для СССР, тогда для него все цели и средства были ясны - высшие интересы государства, его безопасности требовали и серьезной отдачи, кропотливого и скрытного труда. А что сегодня? Чему служить? Кому служить? Для чего?
Сергей невольно поежился, представив, как Алексей взволнованно выскажет ему эти «если» и «почему». А в состоянии ли он, Сергей, ответить на эти вопросы? Но ведь он едет на встречу, значит уверен, что дело их необходимо, и его нужно продолжать. Этой уверенностью он должен зарядить и Алексея. Вот только какие аргументы найти, чтобы объяснить, что развал мощи Союза - это неизбежно, что падение уровня жизни - это временно, что процветают взятки до поры до времени и т.д. и т.п., прямо как в "Известиях" или "Московских Новостях"?
Что-то останавливало Сергея и от повторения аргументов "коммунистической направленности". Коммунистами, кстати, именовались теперь все те люди, которые хотели получить ответы на вопросы, волновавшие и Сергея, и его отца, и многих, многих других, искренне переживавших, глядя на теперешний беспредел. И как бы ни пыталось "свободное" телевидение изобразить этих людей в виде обезумевших фанатиков или слабоумных старцев, Сергей знал, что таких людей много и таких вопросов задается немало. И лишь впитанная российским народом, как утверждал Бердяев, женская, бабья терпимость, до поры сдерживала клокочущие внутри потоки, не давая им выплеснуться тем страшным российским бунтом.
Может быть, те же соображения останавливали Сергея, которые в свое время остановили Генерала? Сергей часто думал, почему Генерал не использовал запись своего разговора с путчистами? Неплохой был бы козырь перед демократами. Проще всего объяснить это тем, что Генерал в душе разделял идеи ГКЧП. Иначе он бросился бы к руководителям города, а то и к самому Президенту, стал бы доказывать их правильность. А почему бы нет? Ну нашел бы способ, даже если связь не работала. Но он выбрал нейтралитет: ни нашим ни вашим. И удобно: кто бы ни победил, всегда можно встать в ряды победителей.
Да, такое объяснение лежало на поверхности, и Сергей даже читал подобные интерпретации в Питерских газетках. Но все дело-то заключалось в том, что Генерал хорошо, гораздо лучше Собчака и его команды, знал весь расклад сил и в городе, и в области, и в стране. И он, стало быть, заранее уверен, на чьей стороне будет народ. А если он не побежал сломя голову к новой власти, то вовсе не потому, что так уж любил власть старую. Нет. Просто есть для порядочного человека определенный предел, преступить который совесть не позволяет. Он прекрасно понимал, что присяга дается только один раз и только одной стране, а возраст и многолетняя чекистская мудрость не позволяла "поступиться принципами". Увы!
Сергей даже вздрогнул, пришедшее на ум заглавие статьи Нины Андреевой, уже давно ставшее ругательным. Хотя разве так уж плохо, если у человека есть принципы? Гораздо хуже, когда принципы отсутствуют. Древние говорили: "Нравственность народа, его воспитание в достоинстве и уважении к предкам, труду и красоте важнее всего для судьбы людей и государства. Все рушится, когда падает нравственность и воспитание народа".
Сегодня же нашей обновляющейся России не хватает как раз принципов. Разрушив старое, нового пока не создали, все попытки привнести чуждое, из опыта других стран, будет, казалось Сергею, отторгнуто. Слишком своеобразна Русь, слишком велика дистанция ее народа от пропойцы, прозябающего в грязи и лжи, до великих мыслителей , художников и ученых мирового масштаба. Это все осело в памяти народной. Не случайно все активнее подают голоса деятели культуры, интуитивно почувствовав фальш новой власти. И вот уже многие из тех, кто шел на баррикады и на защиту Белого дома, кто всегда считался знаменем демократии, вдруг начинают смыкаться с коммунистами, «красно-коричневыми» или как их там еще окрестили.
Сергей жалел, что не может себе позволить принять участие в этих процессах, но тянулся он именно к таким людям, ибо именно они вырабатывали нравственные основы нации, что Сергей считал главным для российского ума, ничуть не менее важным, чем экономическое процветание. Эта тяга не была случайным, сиюминутным желанием. Как опытный агентурный работник, Сергей понимал и знал, что никакие деньги и материальные блага, о чем увлеченно писала пресса, агенту, настоящему агенту - а таких, по крайней мере среди тех, с кем приходилось работать Сергею, было абсолютное большинство – по большому счету не нужны. Настоящие люди сотрудничают со службой безопасности не из-за денег.
