Владимир Гусев. Нужна ли России сильная служба безопасности?

Глава 9. "Шпионские страсти"
(Ленинград. Октябрь 1983 г.)

Эйфория от захвата Сведеборга прошла быстро, буквально через день, когда, собрав совещание и поблагодарив за хорошую работу, Генерал жестко поставил новую задачу: искать того, кому предназначался тайник. Судя по материалам закладки, человек был невдалеке от чрезвычайной важности информации, работал на Сведеборга , видимо, около года, и с каждым днем его опасность для государства возрастала в геометрической прогрессии.

Сергей всегда с восхищением, читал романы Юлиана Семенова. Его поражала психологическая выверенность образов, немногословная, но очень четкая обрисовка проблем, классное знание техники че­кистской деятельности, не говоря уже об увлекательности сюжетов. Но как человек, для которого контрразведывательный поиск составлял суть работы, он сожалел, что писатель почти не показывал реальную опасность шпионажа, считая, по-видимому, что это само собой разумеется.

Сожалел потому, что понимание этой опасности у далеких от контрразведки лю­дей было, как правило, поверхностным, причем, как оказалось, его легко можно разрушить. Сергей убедился в этом позднее, в 1990 году, когда экраны ленинградских телевизоров буквально заполони­ли изображения одного бывшего шпиона, изощрявшегося в изложении оправдательных версий своей жизни, старательно сводившего свою историю к гонениям за инакомыслие, к расписыванию ужасов лаге­рей и тюрем. И, что характерно, многие воспринимали всю эту "клюкву" за чистую монету, а часть прессы пыталась использо­вать в общем накате на вдруг оказавшийся беззащитным от любой лжи КГБ, "бессовестно пожирающий деньги налогоплательщиков".

Сергей понимал, откуда шел этот накат и отчего так суетился один из его бывших клиентов. Близилось принятие зако­на о КГБ и об оперативно-розыскной деятельности, а это значи­ло, что материалы слухового контроля могли приобрести законную силу доказательств. Кто знает, какие разговоры были чекистами записаны?
Шпионаж - явление сложное, в советской литературе практи­чески серьезно не описанное и не анализировавшееся. Отсутствие длительное время доступа к соответствующей информации , к ар­хивам, естественно, не позволяло исследователям прово­дить всестороннюю работу. А то , что делали специалисты внутри КГБ, носило прагматический характер и сводилось к составлению анали­тической информации, необходимой для контрразведывательного поиска: признаки, приемы, навыки, техника и так далее.

Вместе с тем описание шпионажа как явления, его социальных, психологических, экономических и иных корней, через призму деградации человеческой личности, или ее мнимого самовозвышения - это возможно тот пласт, вскрыв кото­рый, можно внести новые страницы в человековедение. У нас было принято изображать шпионов как людей убогих, низких предателей, преимущественно падких до трех вещей: вино, деньги, женщины. Хотя, думается, все здесь сложнее. Тем более сложнее неуклюжих попы­ток изобразить сегодня всех шпионов как борцов с тоталитариз­мом или с бюрократией, уравнять их в правах с диссидентами.

Сергей был далек от того, чтобы считать «происками врага» или действиями спецслужб легкомысленное отноше­ние людей к шпионажу. Стремление представить работу по его пресече­нию, как малозначимую, привносилось в общество некоторыми средствами информации. По его мнению, свою роль сыграло здесь наследие прошлого, процессы 30-40 годов, когда в шпионы за­писывали чуть ли не каждого обвиняемого: шпионили на Америку, Англию и вообще на всю заграницу и постепенно люди перестали верить, что шпионаж вообще существует, а не является выдумкой чекистов.